|
Когда под аплодисменты возбужденной публики голая Елена (если не считать пояска и перевязи через плечо, закрывавшей одну грудь и живот) вновь покорила Менелая, Макс де Лом решился наконец заглянуть в глаза своей соседки. В них он прочел лишь самое невинное товарищеское чувство. Ничего не произошло! У него хватило такта не настаивать и лишь скромно спросить себя: «О чем или о ком, черт возьми, она могла сейчас думать? О д'Энтрайге, может быть? Да будет ему благо! Увидит он виды с этой развратной кошечкой». Без всяких укоров совести он нагнулся к затылку Понетты, на котором темные завитки зашевелились от его дыхания. Она вздрогнула: «Может быть, лучше бы Лео?» — подумала она с неутолимой и постоянно обманывающей надеждой. Понетта искала объятий, которые встряхнули бы по-настоящему ее притупившуюся чувственность. — Пойдемте, — сказала она после второго акта, — мне надо передать Лербье поручение Рансома. Пломбино и он настаивают, чтобы Лербье ужинали с нами. Вы извините меня, дорогая? Мадам Жакэ любезно скривила рот, а Мишель приветствовала появившегося в первом ряду Сашу Волана самой очаровательной улыбкой. В коридоре мадам Бардино, неспособная хранить перехваченные тайны, посвящала в них прекрасного Макса. — Кажется, под Джона Уайта подводят какой-то подкоп по поводу покупки патента Лербье? — А Виньерэ? — Он, конечно, в этом участвует… А вас бы позабавило войти в эту комбинацию? — Разве вы меня считаете миллионером? Она улыбнулась. Он совсем не так понял… — Для друзей всегда найдется какая-нибудь доля… Он ответил резко: — Нет, я, как вы знаете, из одной миски с другими не хлебаю. Я не Лео! Понетте, знакомой с хлыстом, эта резкость понравилась. Макс де Лом зарабатывал на хлеб исключительно своим талантом. Вот в чем превосходство его над Лео. К тому же, если оба носили военный крест, то у Макса он по меньшей мере не был краденым… Перед ложей Лербье, когда он уже хотел отворить дверь, она удержала его за руку: — Вы мне нравитесь. Он принял это признание спокойно. Поощренный первым успехом в своем любопытстве к Мишель, он стал нечувствительным и к авансам мадам Бардино — очень соблазнительной любовницы. Было весьма заманчиво украсить заранее рогами д'Энтрайга. Не менее забавно подставить также ножку и приятелю Лео… — А Меркер? — спросил он. — Что Меркер? — Исчез? Куда вы его девали? — Он, кажется, меня покинул на этот вечер ради Елены Сюз или Жинетты Морен. — И это для вас безразлично? — 1410 —
|