|
— Ты угости барышень на новоселье, — посоветовала Лусьевой в первый же день звероподобная Федосья Гавриловна. — Скорее подружишь. — Я рада, но денег нет. — Пустое дело: отпущу всего, что спросишь, проставлю на счет. Хоть на сто рублев! Огромной выгодой обитательниц корпуса перед квартирными было отсутствие «жильцов». Мужское население корпуса представляли кучер и, по жаргону дома, «слоны» — два гиганта-лакея, один лет тридцати пяти, другой уже к пятидесяти. Кучер был женат на одной из горничных корпуса, а гиганты оба, — хотя могли бы поставить себя в отношении невольниц на ту же ногу, что и жильцы по квартирам, и уж, конечно, не Прасковья бы Семеновна им запретила, — пренебрегали своими возможными привилегиями. Младший — потому, что был безумно и без всякого успеха влюблен в Фраскиту и, перенося от нее тысячи обид, насмешек и неприятностей, не поднимал даже взгляда на других женщин. — От Федора — Фраскиткина смерть! — пророчила густым своим голосом опытная Антонина. — Развести бы их? — рекомендовала Федосья Гавриловна. Прасковья Семеновна презрительно фыркала: — На кой ляд? Чтобы энтот буйвол вовсе рехнулся от ревности да раз по десяти на день бегал ее проведывать? Забыла, как он в прошлую зиму изломал Ваньку Кривулю? Того еще не хватало, чтобы «жильцы» друг на дружку смертным боем шли! Лусьева никогда ни раньше, ни позже не видала человека так страстно влюбленного, как Федор. Это было настоящее сумасшествие от любви. Он совсем разучился говорить, целыми днями молчал и все думал. Если Фраскита бьша у него на виду, он не отводил от нее глаз. В остальное время сидел в передней на скамье и тупо смотрел на носки своих сапог, гвоздя мозги одной и той же больной мыслью. — Зарежет тебя Федька! — все в один голос остерегали Фраскиту. Она, гордо раздувая сильные ноздри типичного еврейского носа, говорила: — А ну?! Буластова, дорожа Федором, увещевала его: — На кой дьявол она тебе далась? — Жениться… желаю… — Нашел на ком! Лучше не выберешь? — Не желаю. — Да и как женишься? Ты русский, она еврейка. — Выкрещу. — А если не захочет. — В Турцию увезу, там есть город Солоника… Я уж знаю, был. Там греческие попы за лиру кого с кем хошь… — Однако, парень, у тебя это обмозговано!.. — с почтительным любопытством рассматривала его Буластова. — А вдруг не перевенчают? — Ейную веру приму. — Н-ну-у?! Буластиха только качала головою. — А лучше бы ты свое это баловство прекратил. Такой прекраснейший молодой человек и из себя картина… Плюнь! Одна она что ли? Среди каких красавиц живешь… — 1100 —
|