|
— Дурак! — издевался над «Студентом» «Графчик», — по одному тому, как ты кланяешься, в тебе не вовсе глупый сыщик должен сахалинца признать! Жил «Студент», конечно, по подложному или чужому виду, как и его товарищ «Графчик». Но последний был болтлив и охотно рассказывал многие свои похождения. «Студента» же биографию и настоящее имя знала во всем свете только Полина Кондратьевна да, быть может, отчасти Адель. — Ты от меня, голубчик мой, никуда не укроешься, — шипела Рюлина, когда бывала недовольна «Студентом». — Только тебе и жизни, что у меня под крылом. Сбежишь — на краю света найду тебя! Разве на луну улетишь, а то подобных тебе соколиков даже Америка выдает. * * *При всей своей нелюбви делиться Аделью с кем-либо старуха, несколько лет тому назад, посылала ее в Москву к отцу, о котором был слух, что он очень денежный человек. — Старик, — рассказывала Адель, — очень удивился и обрадовался, что у него такая красивая дочь. Сразу мне поверил, да нельзя и не поверить: я вылитый его портрет… Но — вот матери моей никак не мог припомнить. «Ах, — говорит, — шери ! их у меня тогда столько было!..» — «Да тряхните памятью: Аленой звали…» — «Ну, конечно, дитя мое! Всегда одно и то же: Алены, Аксиньи… Целая толпа несчастных созданий!..» — «Так и не знаете?» — «Помилуй, ма пети, как ты хочешь, чтобы я знал? Ведь я управлял вотчиной в десять тысяч душ!.. Да! И обо мне даже один ваш известный сочинитель драму написал!.. Про меня и про графиню! Ба! Я сам видел: в театре представляли — и очень хорошо. Вот какой я был молодец!.. Где же было считать их всех, Ален и Аксиний?!.» Подарил мне, однако, образ Святой Цецилии и локон волос. «Это, — говорит, — кудри моей матери, а твоей бабушки… Богиня! Коленнопреклоненная святая, дитя мое!.. Это принесет тебе счастье…» И плачет… Бонна его или лектрисса, что ли, все мимо нас шнырит, разряженная такая, морда надутая, съесть меня хочет… Я было подластиться к ней хотела: «Что вы, миленькая, против меня имеете? Вы не бойтесь: я как приехала, так и уеду… не отбивать хочу вашего старика: я дочь!..» — «Вижу, — отвечает, — что дочь, обличье обозначает… да уж больно много вас, сыновей-дочерей, к нему шляется… Я свой хабар оберегать должна, — пускать перестану. Кто вас знает, зачем? Он старик слабый…» Ну, а потом мы с ней очень сошлись. Преумная баба оказалась и теперь даже помогает нам немножко по делам, когда случаются в Москве… И вообразите: сколько нас, «дочерей-сыновей», к старику ни являлось, он всем, оказывается, дарил по Святой Цецилии и по локону своей матери… Надо полагать, бабушка моя была вроде Анны Чиляг, — вот, которая в газетах рекламы своим волосам печатает, а то и сама Юлия Пастрана!.. — 1091 —
|