|
— Да я не хочу!.. — совсем уже испугалась Лусьева. — Что ты! Бог с тобою! Я к ней не пойду… — Отдадут, так пойдешь, — равнодушно возразила Люция. — Да как же можно? — А почему нельзя? Предложит Буластиха нашей хорошего отступного, та и продаст. — Как это — продавать? — волновалась Лусьева. — Не вещи мы! Я не корова, не лошадь, чтобы так, будто на базаре!.. Это — когда крепостные были, тогда людьми торговали, а теперь их не покупают и не продают! Люция, валяясь на Машиной кровати, зевнула и сказала протяжно и поучительно: — Да не тебя, дура! — пакет твой продадут. Маша озадачилась. — Пакет? — Твой пакет — тот самый, который о тебе у старухи составлен и в шкатулке лежит. Понимаешь? Буластиха ей — деньги, а наша Буластихе — пакет… только и всего! Ну а ты, известное дело, — к пакету этому прилипшая, потому что там в пакете вся твоя жизнь… «Права» твои продадут, — смекаешь? Всю аттестацию!.. Теперь ты зависима от нашей, потому что у нее твой пакет, и должна ты по пакету делать все, что она прикажет. А когда у нашей твоего пакета не станет тебе на нее уже плевать, потому что в пакете сила, и слушаться ты будешь уж той толсторожей, Буластихи… Она тяжело ударила Машу по спине и захохотала. — Что? оробела? Вон она, какая машина-механика!.. Только ты не бойся! Наша Буластихе отказала наотрез. Та большие тысячи предлагала, старуха было и подаваться начала, да Адель пошла дыбками в разбив, что самим дороже. Маша улучила случай переговорить о новом своем страхе с Ольгой Брусаковою. — Да, это бывает, — хмуро подтвердила та. — Перепродажа шантажа… частая история. И Буластихе сейчас ты, действительно, была бы очень к руке… Она без примадонны осталась… Ее знаменитая «Княжна» заболела: женское что-то, в Еленинской больнице лежит… — А чем она знаменитая? — Тем, что заправская княжна, с родословного чуть не от Гостомысла. — Красивая? — Никогда не случалось встречаться. Говорят, что нет… Да врут, должно быть, потому что в буластовском деле «Княжна» — вот как ты у Рюлиной — идет всегда в первую голову… Ты не опасайся: тебя не продадут. Тобой здесь очень дорожат. Я не запомню, чтобы «генеральша» носилась с кем-либо из нас, как с тобою. Она из-за тебя даже и ко мне стала любезнее… Право! — Уж очень страшно, Оля!.. Про эту Буластиху ходят такие легенды… — Да, у Рюлиной — надзор, а там — острог, да еще и с застенком!.. Все в один голос говорят. У нас бывали девушки, перекупленные от Буластихи. Они и вспоминать боялись, каково им сладко жить. Одна, из казачек, Фиаметтой звали, — богатого купца дочь, только от родителей проклята за офицера, — так вот эта Фиаметта, бывало, очень смешила нас за ужинами: если на столе стоит зернистая икра, — она и к закуске не подойдет; видеть зернистой икры не могла, не то, что есть… Адель даже и кавалеров так предупреждала: ежели Фиаметта в компании, то уговор, — чтобы зернистой икры не было… — 1083 —
|