|
— Берегут тебя очень, Люлюшенька, — откровенничала Люция, с которой Маша, тоже с тех пор, как жила у Рюлиной, сошлась приятельски. Лусьева, как большинство женщин не умела жить без «друга», а Ольгу она теперь видала редко, Жозю ненавидела как ловушку-предательницу, Адели же боялась. На «ты» Люция сама заговорила с нею, давая понять, что здесь и теперь они — в ровнях, и чтобы Маша не вздумала обращаться с ней как с прислугою. Впрочем, о том же и Адель предупредила: — Ты, Люлюшка, конечно, сумеешь поставить себя в хорошие отношения с Люцией?.. Надеюсь, ты понимаешь, что она остается на положении горничной исключительно по своей доброй воле: только потому, что ей удается эта роль. Она сама отлично знает, что превратиться в барышню для нее значит потерять успех… Удивительно много стало в Петербурге охотников s'encanailler, как говорится!.. Но среди нас, между своими, она, само собой разумеется, не слуга, а — как все… Полина Кондратьевна очень высоко ее ставит… советую это соображать!.. К счастью Маши, Люция оказалась девкой кроткого нрава, — из тех ленивых русских натур, в которых странно, но отлично уживаются доброта и распутство, одинаково развиваясь из неспособности к «прозрению внутрь себя», то есть полного невнимания к внутренней жизни. — Очень берегут тебя, Люлюшка, — рассказывала она. — Боятся, не стали бы сбивать тебя от нас, переманивать… Ну и любовишка чтобы не завелась на стороне, — потому, что наша сестра в таком разе делается дура!.. Очень уж ты на точке: сейчас — Адель прямо так и говорит — вся их коммерция только и держится что нами — ты да я, остальные не в спросе… В один зимний день Полину Кондратьевну неожиданно посетила, не в обычай — утром, а не вечером, — ее «коллега по профессии», Прасковья Семеновна Буластова. Тут Маша впервые разглядела эту легендарную особу поблизости. На вид Буластиха показалась ей не столько страшной, сколько вульгарной: огромная толстейшая бабища-купчиха, лет сорока восьми, разряженная безумно: и дорого, и чрезвычайно безвкусно, в камнях всюду, где только можно было приткнуть или повесить камушек. Она беседовала с Рюлийной и с Аделью, запершись втроем, но, должно быть, не особенно приятно, потому что уехала недовольная, надутая. — Знаешь, зачем была? — шепнула потом Маше Люция. — Я подслушала: ко мне в комнату из кабинета, через вентилятор, звучит… Тебя торговать хотела. — Как меня торговать? — изумилась и встревожилась Маша. — Обыкновенно как: чтобы отдать тебя к ней, в ее дело, на ее полное распоряжение. — 1082 —
|