|
Опубликовывая «Классификацию радиоэлементов» и «Таблицу радиоактивных констант», она заканчивает также работу общего характера: получение первого международного эталона радия. В этой легонькой стеклянной трубочке, которую Мари с волнением запечатала собственноручно, содержится 21 миллиграмм чистого хлористого радия. Впоследствии этот эталон послужит образцом для эталонов на всех пяти континентах и будет торжественно водворен в Бюро мер и весов в Севре, под Парижем. * * *После общей славы четы Кюри известность самой мадам Кюри взлетает и рассыпается огнями, как ракета. Дипломы на звание доктора honoris causa, члена-корреспондента заграничных академий наук заполняют ящики письменного стола в Со, но лауреатка не выставляет их напоказ и даже не составляет списка этих званий. Франция чтит своих выдающихся людей при их жизни только двумя способами: орденом Почетного легиона и званием академика. В 1910 году Мари предложили крест Почетного легиона, но, руководясь отношением Пьера к этому вопросу, она отказалась. Почему же, несколько месяцев спустя, она не оказывает такого же сопротивления своим слишком рьяным коллегам, которые советуют ей выставить свою кандидатуру в Академию наук? Разве она забыла унизительное количество голосов, поданных за Пьера и при его провале и даже при его избрании? Разве она не знает, какая сеть зависти расставлена вокруг нее? Да, не знает. А главное, в качестве наивной польки она боится выказать себя притязательной, неблагодарной, если откажется от высокого отличия, предложенного ей другим отечеством, каким она считает Францию. У нее есть конкурент — выдающийся физик и заведомый католик Эдуард Бранли. Возгорается борьба между «кюристами» и «бранлистами», между вольнодумцами и церковниками, между защитниками и противниками такого сенсационного нововведения, как допущение женщины в члены академии. Беспомощная, испуганная Мари присутствует при полемике, которой она не ожидала. Крупнейшие ученые — Анри Пуанкаре, доктор Ру, Эмиль Пикар, профессора Липпманн, Бути и Дарбу — стоят за нее. Но другой лагерь организует могучее сопротивление. «Женщины не могут быть членами академии!» — восклицает в добродетельном негодовании академик Амага, оказавшийся восемь лет тому назад счастливым соперником Пьера Кюри. Добровольные осведомители, вопреки очевидности, говорят католикам, что Мари — еврейка, если не напоминает вольнодумцам, что она католичка. Двадцать третьего января 1911 года, в день выборов, президент, открывая заседание, говорит служителям: — Впускайте всех, кроме женщин. — 201 —
|