|
Я велю: сорвите с меня пелену, И алые ленты сдайте в музеи. Я каменею в гранитном плену И мрамором кожи теплею. Я стою и стотонной своей головой Небесного свода края задеваю. Мне Эхнатоны, Рамзесы толпой Поклон свой несут, обмирая. Прокричит одинокий ночной муэдзин С нерушимой башни Бастилии И застынет в испуге не знающий зим Изумленный житель Бразилии, Когда вдруг обратившись глазами горе, Где раньше были лишь небо и ветер, Увидят – богов красивей и мудрей Там я возвышаюсь, бессмертен и светел («Я – памятник себе», перевод Б.Летарова) Из иллюстраций к «Полым людям» Опустошенность и трагизм современной жизни чрезвычайно сильно выражены в поэме «Полые люди» («Hollow men»), вышедшей в 1925. Здесь Элиот идет по проложенному «Бесплодной землей» пути все большего наращивания музыкальности и ритмичности стихов. Использовал образы и ритмы фольклорных песен, сопровождавшихся плясками и ритмичным хлопаньем в ладоши во время ежегодного ритуала сожжения соломенного чучела заговорщика Гая Фокса. Элиоту нужен был этот источник не только из-за его ритмики, с ее постоянными повторами и перекличками слов – сжигаемое соломенное чучело стало символом пустоты и бессмысленности жизни, ее вырождения. Неслучайно последние слова поэмы стали одним из самых часто цитируемых отрывков Элиота: Вот как кончится мир Вот как кончится мир Вот как кончится мир Вовсе не взрывом, а всхлипом . («Полые люди», перевод С.Степанова) В 1927 году Элиот крестился по обряду англиканской церкви и в том же году получил британское подданство. В предисловии к сборнику эссе «В защиту Ланселота Эндрюса» («For Lancelot Andrewes») он называет себя «англокатоликом в религии, классицистом в литературе и роялистом в политике». Еще будучи американским студентом, Элиот проявлял живой интерес к культуре страны своих предков – сокурсники в шутку даже называли его «англичанином во всем, кроме акцента и гражданства». И если принятие британского подданства в какой-то степени отвечало его юношеским устремлениям, то его переход в англиканскую церковь был отходом от семейных традиций унитарианства[7], хотя и удовлетворял потребность Элиота, пуританина по происхождению, в строгих и четких моральных установках. В поэме «Пепельная среда» («Ash Wednesday», 1930) со всей очевидность проявились душевные терзания, которыми сопровождалось его обращение в англиканскую веру. Именно в этот период интеллектуального и душевного разброда Элиот переводит поэму Сен-Жон Перса «Анабасис» («Anabasis», 1930), своего рода духовную историю человечества, и знакомит англоязычного читателя с творчеством близкого Элиоту по духу французского поэта. — 89 —
|