|
А. Моруа …Приходите опять, татары, и заграбьте все: мы не стоим не только свободы, но и бытия государственного. Кн. П. А. Вяземский – письмо А. И. Тургеневу, 1819 .. Он взял в руки любимую книжку своего отрочества, открыл наугад. Он знал ее почти наизусть – как и «Трех мушкетеров». В далекие годы «Три мушкетера» волновали его намного больше. А в последние годы стали больше занимать поступки и чувства мушкетеров двадцать лет спустя – не брызжущих авантюрной энергией юношей, а зрелых мужчин. Достигших, собственно, того примерно возраста, в котором находился теперь он сам. Книжка открылась на сцене, когда Верховный суд должен приговорить Карла I к смертной казни. «– Настоящее обвинение предъявляется нами от имени английского народа. Эти слова вызвали ропот на трибунах…» И мужской голос, «твердый и гневный, прогремел сзади д’Артаньяна: – Ты лжешь! Девять десятых английского народа ужасаются твоим словам. Это был голос Атоса, который вне себя от бешенства, стоя с поднятой рукой бросил этот вызов общественному обвинителю». Егор в который раз перечитал эти строки с удовольствием. Дальше – переполох, крик врага мушкетеров: «Стреляй в эту трибуну!» Их ловкое исчезновение, восхищавшее его в детстве: «Суматоха была невообразимая. Более получаса никто не мог расслышать собственного голоса». Но сегодня читателя этих страниц занимало иное, чем в детстве. Предположим, Атос прав (хотя в этом можно сомневаться). Но почему же не слышен голос этих девяти десятых народа?.. Мысль его, конечно, автоматически перенеслась из Англии XVII века в сегодняшнюю Россию, в ее безмолвие на огромных заснеженных пространствах… Он стал читать про несчастного Карла I дальше. «Но напрасно старался он проникнуть взорами в толпу, напрасно просил он у Бога послать ему, как луч надежды, сочувственный взгляд. На него отовсюду смотрели тупые и испуганные лица; он чувствовал вокруг себя лишь ненависть и злобу». Да-а-а… Что-то это ему напоминает. И вот Карл, приговоренный к казни, идет из зала суда. «…Он подошел к выходу. Здесь теснилась громадная толпа народа, который не нашел места на трибунах и желал насладиться хотя бы концом зрелища, самой интересной части которого ему не удалось видеть. Среди этого неисчислимого множества людей король не встретил ни одного сочувственного взгляда; всюду видны были угрожающие лица». Он поймал себя на том, что слишком уж, не менее остро, чем в детстве, сочувствует несчастному монарху. В детство, что ли, впадает?.. «С болью в сердце король продолжал свой путь, но не успел он сделать и ста шагов, как какой-то разъяренный человек, протиснувшись между двумя конвойными, плюнул ему в лицо». — 344 —
|