|
Тот, у кого время ежедневно утекает между пальцев и вечером он горестно замечает, что не сделал почти ничего из намеченного утром, увидит эту сценку по-своему. – Ишь, – скажет, – барин какой! Даже не смотрит назад – есть там кто с его пальто в руках или нет! Привык, чтоб холуи вокруг него суетились… Так подумает тот, для кого счет времени никогда не шел по минутам. Тем более по секундам. А Гайдару до зарезу нужны были те секунды, которые он выгадывал, протягивая руки назад и не прерывая разговора. Как он работал в те годы, я знаю от Леонида Гозмана – он был тогда советником вице-премьера. Достаточно будет одной фразы: – Я приходил к нему в кабинет с докладом в 4 часа ночи, а в 8 утра у него уже было назначено заседание правительства. Через несколько лет Гайдар будет вспоминать о главной проблеме «адаптации к работе в правительстве, особенно в условиях экстремального кризиса, – это радикальное изменение протяженности времени. Ученый планирует свою работу в размеренности лет, месяцев, недель. Советник измеряет время в часах и днях. Руководитель правительства вынужден оперировать временем в секундах, в лучшем случае в минутах… В течение получаса провести важное совещание, за три минуты успеть связаться с Минфином – дать распоряжение, за две минуты пообедать, еще через одну минуту выскочить из кабинета, чтобы мчаться выступать в Верховный совет – вот это норма, и такая круговерть беспрерывно в течение дня, с раннего утра до поздней ночи». Нарушено привычное общение с друзьями: «Нельзя же пригласить близкого друга для общения в два тридцать пять ночи, уделив ему семь минут. Так просто не делается». Круг общения неизбежно сжимается – «до тех, с кем видишься только по делу». Мама Егора Гайдара Ариадна Павловна рассказывает: – Когда в правительстве он сутками работал, он ночью нам звонил или даже заезжал. Уже не мог смотреть – глаза стеклянные. Но все-таки заезжал: как у вас дела? А отец ему: еще вы не сделали то, вы еще должны сделать это… Егор только смотрит и повторяет: «Отец, я работаю 18 часов, я не могу больше. Больше не могу». .. На самом деле он работал больше 18 часов в сутки – просто не хотел пугать маму. Сам он вспоминал: «Времени не хватает даже на самых близких людей. За весь 1992 год, наверное, всего раза три успел выбраться к родителям, и каждый раз уже под утро и смертельно уставший». Он был совсем необычный высший чиновник – например, ненавидел то, что на чиновничьем языке носит название «протокол». Это – некие обязательные действия, от которых никакого прямого проку нет. У каждого лица государственного масштаба – свои. — 278 —
|