|
Оценка мистико-психоделического опыта Как мы можем оценить такой опыт? Он может быть объяснен с точки зрения того, (1) кто его переживает и того, (2) у кого его не было. Для второй группы, а это большинство людей, классический мистический опыт, взятый сам по себе как частный и субъективный, недоступен контролируемой проверке или подтверждению, а тем самым не может быть легко доказан. Если психоделические переживания описываются правильно, и мы можем экспериментально повторить подобные опыты, то мы можем изучить это в лабораториях. Следует ли отсюда, что мы все должны принимать ЛСД и другие наркотики, чтобы испытать новые формы понимания реальности и истины? Или эти новые способы подрывают доверие к мистицизму, указывая на химическую основу поведенческого восприятия и сознания, показывая, что в таких переживаниях происходит скорее искажение нашего сознание, а не расширение возможности нашего бытия? Являются ли психоделические средства ключом к новому знанию или они просто ведут к самозаблуждению? Опасность наркотиков общеизвестна. Стремление очень многих наркоманов к восторгу и «освобождению» за- 1 Timothy Leary, «The Religious Experience: Its Production and Interpretation», in: Hecnan, Mystery, Magic and Miracle Religion, pp. 36-37. 137 канчивалось опустошением сознания. Их сжигали искушение и поиск новой реальности, которой никогда не удавалось достигнуть. Кроме того, они часто оказывались вне соприкосновения с миром и были не в состоянии действовать в нем адекватно. Можно предположить, что сумасшествие и психоз толкают нас к поиску другого мира, и открытые новые «истины» в нормальном состоянии оказывается невозможным «выразить». Р.Д.Лейнг, например, доказывает, что «сумасшествие может и не быть нервным расстройством, оно также может оказаться прорывом. Оно является потенциальным освобождением».1 Является ли мистицизм, по крайней мере в его обостренной форме, видом сумасшествия? Есть ли он при этом форма истины? Является ли религиозная добродетель — безумие — оправданной? Неправильно просто отмахиваться от религии, указывая на ее противоречивые основания. Было бы также упрощением отрицать религию, полагая, что она плод нарушенного психического здоровья. Возможен слепой и невежественный скептик. Иногда меня посещает мысль о том, что может быть я испытываю недостаток религиозного чувства. Лишенный слуха неспособен по-настоящему пережить музыку, человек, не воспринимающий краски, живет в мире, лишенном яркости и цветов. Является ли мистицизм, со всеми присущими ему чертами психоза, особым видом опыта, который позволяет человеку разорвать границы ограниченного восприятия и мира понятий? Возможно. Но эта возможность остается зыбкой, не выдерживающей научной проверки, лишенной транссубъективности. — 96 —
|