|
Интерпретируя, психотерапевт связал эти тревоги с мыслями о наказании, которое Фрэд придумывал для себя. Он заметил, что сознательная часть Фрэда придумывала страхи, потому что он считал себя «ужасным мальчиком». Ревность Фрэда формировалась дома. Он чувствовал, что потерял свое место в семье. Он рассказал, что его комнату отдали сестре, а мебель сложили на чердак. Его преследовал один сон: он возвращается домой и, заглянув в окно, видит Брэ-да, своего младшего брата, и мать, сидящих рядом на диване. Фрэд выражал необычайно глубокую грусть, это был первый важный аффект за все время лечения. Он чувствовал себя заброшенным, покинутым и одиноким, и психотерапевт поинтересовался, не могут ли маленькие Джефф и Глен в коттедже представлять его брата. Возможность аффективно связать ситуацию в коттедже с чувствами, вызванными семьей и домом, и понять некоторые из значений его агрессивности была источником облегчения. Заметно уменьшилась боязнь животных и общий страх, так же как и проявления гнева по отношению к товарищам. Коснувшись вопроса агрессивности, психотерапевт предоставил Фрэду некоторое осознание присутствия в нем садистических наклонностей. Фрэд стал осознавать, насколько глубоко его «внутренние чувства» и «внутренние мысли» (как он и психотерапевт начали это называть) влияли на его жизнь. Его разумное Эго свидетельствовало о понимании того, до чего он может дойти в своих влечениях и в какой мере он может постичь мысли, которые сами наказывают его. Он стал более заинтересован в том, что может сделать психотерапевт, чтобы привести его внутреннюю жизнь в порядок и дать ему облегчение; рабочий союз, очевидно, постепенно укреплялся. В течение первого года лечения было иногда поразительно видеть быструю внезапную эскалацию страхов и симптомов. Сильное впечатление производили использование Фрэдом магических ритуалов и вера в их всемогущество, проявлявшиеся особенно во время праздников. «Время праздников» в Сэйджбруке начиналось в ноябре и продолжалось до конца рождественских каникул. В течение этого насыщенного культурными событиями периода страх контактов с семьей и их прогнозирование часто становились основными явлениями эмоциональной жизни Фрэда и выражались в отреа-гировании. В начале ноября мы заметили, что Фрэд специально звонит домой и умоляет своих родителей приезжать по выходным на дополнительные свидания. Если расходы были препятствием для этого, он предлагал родителям воспользоваться его банковским счетом. Ему надо было их видеть. Когда психотерапевт отметил на сеансе недавнее отчаяние Фрэда, он выразил огромный страх. Фрэда все больше тревожила мысль, что родители вообще не хотят навещать его. Его переполняли подозрения насчет прошлого визита, который был отложен. Да, он получил открытку из Оклахомы (где его отец руководил каким-то бизнесом в течение месяца), но он чувствует, что, несмотря на свидетельство, на самом деле открытка каким-то образом была отправлена из Айовы, из дома. Его родители просто не хотят приезжать. Во время ежемесячных родительских посещений он проследил за временем, которое они с ним провели, и у него сложилось впечатление, что визиты становятся короче. Было много знаков, как ему казалось, что родители не хотят побыть с ним. Психотерапевт постепенно начал подводить Фрэда к следующему вопросу: может быть, верно обратное, может, это какая-то часть Фрэда не хочет видеть родителей. — 95 —
|