Психотерапия. Теория и практика

Подчеркнем принципиальную важность этих положений Кляйн, по сути дела, ставших основой последующего углубленного изуче­ния феноменов проективной и интроективной идентификации в качестве примитивно-архаических механизмов защиты, на интер­психическом уровне выполняющих задачу организации и контро­ля отношения значимого Другого посредством своего рода индук­ции эмоциональной связи (по типу насильственного симбиоза и слияния) и «вручения» себя другому перед лицом собственной бес­помощности в организации и контроле всплесков мощных агрес­сивных и любовных импульсов. Впоследствии эти идеи во многом инициировали изучение «отношения привязанности» (Дж. Боулби, Д.В.Винникотт), не только применялись авторами для понимания структурной организации и генеза пограничной и нарциссической личности (О.Кернберг, Х.Кохут), но также оказали существенное влияние на пересмотр роли контрпереносных чувств в терапии па­циентов с серьезными расстройствами личности, способствова­ли открытию их позитивной функции как эмпатического понима­ния (X. Кохут) в качестве общей стратегии, направленной на вос­становление разрушенных эмоциональных связей, необходимости в терапии стадии «холдинга» (Д. В. Винникотт), одного из универ­сальных методов «контейниирования» хаотического эмоциональ­ного опыта с целью «репарации» и интеграции Я и объекта репре­зентаций (В.Бион, Х.Кохут), тонкого и, возможно, наиболее эффективного метода понимания бессознательного довербального травматического опыта через вхождение в эмоциональную комму­никацию с пациентом (П. Кейсмент). Хотя воззрения М. Кляйн неод­нократно подвергались критике [ 15. - Т. 2], признавалась, во-первых, интенциональная диадическая природа проективной идентифика­ции, во-вторых, благодаря «реабилитации» контрпереноса продук­тивность известной доли эмоциональной вовлеченности аналити­ка и совместного фантазирования с пациентом в качестве «окна» (Т.Огден) во внутренний мир последнего.

После нашего краткого комментария возвратимся вновь к тео­рии М. Кляйн. Благодаря чисто эндопсихическому ритму чередо­вания агрессии и либидо «плохие частичные объекты» и «хорошие частичные объекты» могут проецироваться вовне или интроециро­ваться во внутренний мир ребенка изолированно друг от друга, что обусловлено действием еще одного мощного защитного механиз­ма - расщепления. Его функция - «развести по углам» невыноси­мую для хрупкого мира младенца сложность бытия в его непости­жимой амбивалентности. Материнское отношение в виде удовлет­ворения или фрустрации, в свою очередь, является мощным стиму­лом для либидозных и деструктивных импульсов, для любви и не­нависти. В качестве психического представления, ввиду того что мать хорошо напитывает и удовлетворяет, оказывается любимой, «хорошей»; поскольку же она одновременно выступает и источни­ком фрустраций, она ненавидится и ощущается «плохой». Так воз­никает двойственное отношение к одному и тому же объекту, кото­рое, как мы уже говорили, вначале подвергается расщеплению; его интеграция становится возможной лишь при переходе младенца в «депрессивную позицию» как следующую стадию развития объект­ных отношений. Множество факторов, подчеркивает М. Кляйн, обус­ловливающих младенческие переживания удовлетворения, таких как удовольствие от сосания, телесной близости, голоса, улыбки, ста­новятся атрибутом «хорошей груди». Напротив, любая фрустрация и дискомфорт атрибутируются «плохой груди».