|
— Нововведения... — Я думаю, это повод для беспокойства. Есть несколько параллелей. Было время, когда для того, чтобы стать врачом, вам не нужно было идти в медицинскую школу, а для того, чтобы водить, нужно было просто купить машину. Ни один из нас сейчас не обратится к врачу, который не имеет медицинского образования. Конечно, нет гарантии, что врач будет хорошим, но тем не менее мы все хотим как-то убедиться в его квалификации. И мне кажется, большинство из нас думает: хорошо, что люди проходят тесты и получают права, перед тем как водить машины. Вопрос в том, не снизит ли БСП возможности к творчеству, и я не знаю ответа. Не думаю, что это обязательно будет именно так; более вероятно, что станет труднее организовывать новые обучающие программы. Но в любом случае существует слишком много обучающих программ. Новые подходы к работе с людьми могут быть включены через существующие обучающие программы и обучающие организации. Это не значит, что так будет. Некоторые говорят: вряд ли. Но на самом-то деле это возможно! С другой стороны, известны случаи, когда некоторые терапевты были демонстративно непрофессиональны в своей практике. Тоже не очень хорошая ситуация. — Является ли обязательным условием для терапевтов наличие их собственных страданий? — Я думаю, изначально, конечно, был такой ярлык, приклеенный к терапии и терапевтам. Сейчас есть люди, которые приходят в эту сферу просто из интереса, и поскольку целостность большинства так или иначе в какой-то момент подвергалась испытаниям, трудно найти человека, которому не над чем поработать. Идея Юнга о раненном целителе все еще довольно актуальна. Полагаю, у людей, с которыми я провожу супервизию и которые практикуют или проходят обучение, конечно, есть над чем работать. — Вы выглядите очень уверенным в том, что делаете... — Что ж. До некоторой степени уверен. Тот человек, о котором я упомянул раньше, уехавший их страны, использовал очень хорошую аналогию: как будто я учу его кататься на велосипеде с дополнительными боковыми колесами. Он считал — и я думаю, он вполне прав, — что ему еще есть, над чем работать, и, возможно, он вернется в терапию в той стране, куда отправился. И это будет уже как катание на велосипеде без боковых колес. Я знаю, люди могут сами учиться кататься на велосипеде или плавать. Но, кроме того, я думаю, что часто кто-то еще приделывает к велосипеду боковые колеса, помогает. Самодовольство и догма — огромные препятствия в психотерапии, и я, конечно, пересматриваю свою работу, читая и проходя супервизию, обсуждая все со своим партнером и стараясь быть недогматичным. Я, конечно, доволен, когда у моих клиентов все нормально, и мне нравится думать, что я сыграл в этом некоторую роль. Я также осознаю, что наши жизни так сложны, что вряд ли я буду единственным человеком, единственным фактором, который помог им. Что касается меня, в терминах “исследований результатов психотерапии”, мне важно не столько то, как человек чувствует себя уходя, а как он будет чувствовать себя через несколько лет. Одна из причин, почему мне нравится получать какие-то вести от клиента, давно расставшись с ним, состоит в том, что это небольшие элементы обратной связи, которые я получаю. — 255 —
|