|
Мои коллеги, которые старше меня, говорят, что люди стали менее здоровыми. Для меня значимо то, что мы живем в более механистическом мире. Есть люди, которые никогда не жили без телевизора или без компьютера. Но, конечно, человеческие отношения не возникают просто по нажатию кнопки. Есть нечто в том, что люди ожидают от жизни большего, но также и сильнее чувствуют потерю. Делает ли это их менее здоровыми? Не знаю. Я хотел бы думать, что забота родителей о детях стала лучше. И мы знаем: за столетие, которое существует психотерапия, различные возрастные проблемы оказываются на первом месте. Люди больше осознают свои возможности и задаются вопросами по поводу ложных общественных ценностей. Конечно, теперь они лучше умеют исследовать то, что раньше было бы отвергнуто как невозможное, например, сексуальное насилие. Некоторые выдумывают это или складывают два и два и получают пять. Бывают случаи, когда это действительно происходило... Существуют реальные моменты в прошлом, которые влияют на отношения человека в настоящем. Больных стало больше, потому что увеличилось осознание или это жизнь настолько усложнилась? Во всяком случае, приходя и говоря о своих проблемах, люди становятся разумнее. Групповая работа Анна Геражти Анна Геражти — клинический терапевт, психолог в системе образования. Проводит семинары по всему миру. В настоящий момент практикует от организации “Аман”, Лондон, сооснователем которой является. —————————— — Не могли бы Вы рассказать о том, как стали терапевтом? — В моей жизни были две разные дорожки, которые сошлись. Я получила диплом по психологии, а потом написала докторскую диссертацию по психологии развития. Затем работала в Службе помощи трудным детям в рамках семейной терапии, занималась игровой терапией как психолог в системе образования. Я была очень молода и неопытна в работе с детьми и обнаружила, что мне трудно видеть их страдания и беспомощность. Это было очень болезненно. Тогда я решила: мне надо поработать со взрослыми, поскольку именно там находится источник детских проблем. Я написала диссертацию по клинической психологии и начала работать в психиатрических больницах. В то же время другой мой интерес состоял в “духовно-политическом” сознании, которое началось со взгляда на страдания мира и предположения, что это происходит в связи с капитализмом и угнетением рабочего класса, а также отчуждением людей от продуктов их труда. Позже это сменилось феминизмом — “личность и есть политика”, и мое развитие пошло по пути использования психотерапии и процессов, происходящих в ходе психотерапии, для изучения интериоризации патриархального угнетения женщин. Недостаточно просто изменить внешний материал, необходимо взглянуть на наши внутренние условия и т.д. Потом это привело меня к исследованию всех последних разработок в психотерапии (в начале 1970-х), которые шли от Эсалена и Америки. В те дни если кто-то приходил и проводил с нами группу по последней технике, то на следующей неделе мы сами проводили подобную группу. Это было время свободы и экспериментов. Оглядываясь назад, я ужасаюсь, но тогда работа была очень творческой и связанной с нашими политическими представлениями. Это все больше и больше затрудняло мои занятия психиатрией. Мне становилось все сложнее и сложнее заниматься и тем, и другим. В тот момент я ушла из Национальной службы здравоохранения и начала организовывать частную работу с людьми, которые были вне той психиатрической системы. — 257 —
|