|
Мы, вероятно, являемся последней надеждой, поскольку до нас люди уже побывали в районной больнице, где-то еще и, возможно, только что узнали о нас, перепробовав массу разных вещей. И, провторяю, мы не должны стать местом, где их будут унижать, оскорблять и обижать. — Какие новые проблемы сейчас стоят перед Вами? — Проблема расовой идентичности у молодых выходцев из Африки, Азии и детей от смешанных браков и то, как используемые этими детьми психологические механизмы создания своей безопасности вредят им. Что делать, чтобы выжить, когда им кажется, что их не принимают положительно в обществе? В целом, вероятно, они считают, что их воспринимают негативно? Что происходит с этими детьми, что дает им возможность стать жизнеспособными людьми? Как они защищают себя? Вот одна из проблем, которая интересует нас в данный момент. — Я собирался упомянуть “политику и психотерапию”. Думаете ли Вы об этом или же думали когда-либо раньше? — Да, конечно. Я полагаю, что в психотерапии есть нечто ортодоксальное: все хотят, чтобы их уважали, считали респектабельными, лучшими терапевтами. Я думаю, использование слова “политика” —оскорбление. Если вы говорите терапевту на разборе случая: “политика”, это все равно что сказать: “Вы старье, вы нетехничны, вы не терапевт, вы не работаете аналитически”. Вы знаете Эндрю Сэмюелса? Эндрю Сэмюелс, вероятно, один из немногих терапевтов, кто остается твердым в своих принципах и говорит: “Да, политика очень важный компонент моей работы и должна быть важным компонентом работы любого терапевта”. Немногие заинтересованы в политических проблемах в психотерапии. Даже представители Центра женской терапии боролись с данным обстоятельством и с политикой. Я на самом-то деле не знаю, насколько они сейчас серьезно относятся к политическому компоненту и заинтересованы ли в развитии ортодоксальности. Думаю, люди хотят принадлежать к общности психотерапевтов. Общность психотерапевтов — те, кто занимает руководящие позиции, и это наиболее ортодоксальные люди. На самом-то деле, если вы хотите принадлежать к общности психотерапевтов, то должны быть нейтральным, прикидываться личностью, мужчиной, белым и богатым и не должны замечать различий. Вы совсем не должны видеть этих различий. А вот это, я думаю, антитерапевтично и глупо. Как мы можем говорить о важности переноса и различных его компонентах, не говоря о современном переносе, не историческом, а живом? О том, что я чувствую по отношению к человеку, сидящему в кресле, к моему терапевту? Как вы сможете погрузиться в его проблемы, если не будете думать о политике или политиках? О группах, из которых приходят ваши клиенты. Вы не сможете проводить хорошую терапевтическую работу, если проигнорируете это. Как Вы можете, как интеллигент, представитель среднего класса — я сейчас говорю о Вас (смеется) — как Вы можете объяснить гнев какой-нибудь бедной, чернокожей, одинокой женщины? Или ее чувства к Вам, ее негодование? Вы лишь защищаете себя, говоря: “Никакой разницы между нами нет”. Вы защищаете только себя и наносите вред своему клиенту. У клиента должны быть возможности, и вы должны иметь в виду, что он заметит эту разницу. Даже если вы будете близоруким, другой человек, конечно, заметит, что вы оба разные. Они заметят, какой у вас дом, на какой улице вы живете. Они все заметят. Вы не сможете спрятаться от этого. (Смеется.) — 209 —
|