Психодрама: теория и практика. Классическая психодрама Я.Л. Морено

Здесь также следует предостеречь от прерывания психодраматического занятия до достижения в вымыш­ленных сценах переживания успеха в проблематической роли. При использовании техники зеркала, как и во всех остальных случаях применения конфронтационных тех­ник, рекомендуется поместить дубля позади наблюдаю­щего протагониста. В шокирующие моменты он может уберечь протагониста от нежелательной утраты уваже­ния к себе, например говоря: «В изображенной ситуации я действительно вел себя развязно. Если, однако, все де­ло только в этом, то я могу быть и деликатным».

Недостаточная ролевая дистанция

Существуют люди, которые умело исполняют много­численные роли, но сами не чувствуют дистанции между собой и ролями, то есть превращаются в homo sociologicus или — выражаясь в терминах аналитической психологии — идентифицируются со своей Персоной. Нередко они ведут себя стереотипно или же из-за силь­ной своей идентификации с дивергирующими ролями — поскольку дистанцирующая и интегрирующая личность недостаточно сформирована — у них возникают ролевые конфликты и осложнения с окружением. Прямым след­ствием этого может быть сначала усиление, а затем сни­жение их акционального голода.

В таких случаях психодрама вводится для раскры­тия личности (120). В психодраме протагонисту помо­гают конкретно трансцен-дировать социальный (возмож­но, также психический) ролевой уровень и обрести внутреннюю дистанцию в отношении своего ролевого конфликта. Если это удается, то впредь он уже не бу­дет разрываться между противоречивыми ролями одно­го и того же или разных ролевых уровней, а благодаря внутренней дистанции сумеет креативным образом ин­тегрировать роли в свою личность в качестве частных подсистем.

Пример: Молодой человек настолько идентифициро­вался с ролью врача, что постоянно нагружает себя в больнице все новыми обязанностями. В конце психодраматического изображения одной из таких сцен им овладевает огромная тоска по дому и своей семье. Он стремглав бежит с работы домой. В сле­дующей сцене становится ясно, какое большое на­слаждение он получает от своей роли молодого отца семейства. Вскоре, однако, мысль о несрочной, но незавершенной работе гонит его поздно вечером на­зад в больницу. В роли знающего свое дело врача он задерживается на работе с медсестрами. Совер­шенно неожиданно он снова начинает тосковать по дому. Положив руку на живот в области желудка (он язвенник), усталый и подавленный, он бредет домой. Все эпизоды, в которых протагонист, вер­ный долгу, исполняет свою профессиональную роль, изображаются по правую сторону сцены, эпи­зоды приятного времяпрепровождения разыгрыва­ются по левую сторону сцены. При исполнении од­ного из видов ролей протагонист на какое-то время как бы растворяется в ней, пока наконец другая роль, бывшая до сих пор в латентном состоянии, не начинает его беспокоить и понуждать к актуализа­ции. Когда он актуализирует эту роль, то тот же са­мый механизм начинает действовать в обратном на­правлении. При чередовании психодраматических сцен изображение ролевого конфликта — на психо­аналитическом языке можно было бы говорить так­же об интрапсихическом конфликте между долгом и удовольствием, между «Сверх-Я» и «Оно» — го­нит его от одной стороны сцены к другой. При этом протагонист не производит впечатления человека со слабым «Я». Напротив, в каждой из альтернативных ролей он скорее предстает человеком с силь­ным «Я», который, однако, явно идентифицируясь с теми или иными своими ролями, страдает от роле­вого конфликта. Поэтому ведущий психодрамы просит другого участника группы повторить в роли протагониста уже изображенные ситуации с теми же самыми партнерами, тогда как протагонист, кон­кретно трансцендируя уровень своего ролевого кон­фликта, взбирается на стул (эту технику называют техникой высокого стула). Отсюда свысока он со­зерцает свой интрапсихический конфликт, проявля­ющийся в виде ролевого конфликта, или ролевой конфликт, превратившийся в конфликт интрапси­хический. Интересно понаблюдать, как протаго­нист, следя за событиями на сцене, все ниже накло­няется вперед и уже готов соскочить вниз в свою изображаемую на сцене роль, если бы не дубль, ко­торый в последний момент возникает позади него и произносит: «Действительно, тот внизу ведет себя так, как обычно веду себя я. Но отсюда сверху я сам могу наблюдать и видеть, как гоняю себя туда-сюда. Работа меня бы совершенно не поглотила, не навьючивай я на себя все новые и новые обязанно­сти. Но если это так, то чего я мчусь домой как уго­релый?» Следующую домашнюю сцену комменти­рует уже сам протагонист: «Да, здесь я счастлив, но вместо того, чтобы отложить на завтра не очень-то важную работу, я снова бегу в больницу. Как я комичен! Отсюда сверху я должен над этим посме­яться (смеется). Я знаю, что обе сферы — часть моей жизни и имеют свое право на существование. В отличие от моего переживания в реальности и во время предыдущего изображения мною сцен я, как зритель, чувствую себя здесь наверху хорошо и сво­бодно».