Тело и подсознание

Катарсическая терапия истерии (предшественница психоанализа) была открытием гениального пациента и разумного врача. Больная сама установила, что некоторые симптомы исчезают, когда ей удается найти связь между своими поступками и забытыми воспоминаниями о прошлой жизни. Исключительная заслуга доктора Брейера состояла в том, что он поверил в реальность воспоминаний пациентки и не считал их фантазией душевнобольного, как это было принято раньше. Правда, вера врача не выходила за пределы культурных норм поведения больной. Как только появились первые элементы незаторможенной деятельности инстинктов, врач отказался не только от пациентки, но и от метода. Но и другие весьма глубокие теоретические выводы Брейера ограничивались чисто интеллектуальными проблемами в их связи с физическими, попросту минуя эмоционально-психическую сферу.

Должен был появиться более мощный интеллект, не побоявшийся установить значение инстинктивного и звериного в духовной организации культурного человека. Имя этого исследователя вам известно. Опыт Фрейда неудержимо вывел на признание сексуальных инфантильных травм в качестве обязательного условия всех видов неврозов. Однако, когда в отдельных случаях показания пациентов были неубедительными, Фрейд боролся с искушением признать полученный материал недостойным научного исследования. К счастью, особая острота мышления Фрейда уберегла психоанализ от опасности нового захоронения. Даже если отдельные показания пациентов были лживы и нереальны, то неопровержимым фактом остается психическая реальность лжи. Какое же мужество и последовательность мышления были необходимы, чтобы объяснить обманчивую лживость пациента аффектом истерической фантазии и считать ее психической реальностью, требующей дальнейшего исследования!

Конечно, ход этого развития повлиял и на технику психоанализа. Эмоциональное, гипнотически-суггестивное отношение между врачом и пациентом постепенно охладевало, превратившись в бесконечный эксперимент с ассоциациями, т.е. в преимущественно интеллектуально окрашенный процесс. Врач и пациент пытались общими духовными усилиями реконструировать вытесненные причины заболевания, базируясь на несвязанных фрагментах ассоциативного материала (подобно разгадке сложного кроссворда). Терапевтические неудачи привели бы к капитуляции слабого врача, но не Фрейда! Он пришел к необходимости становления новых отношений между аналитиком и объектом анализа не в форме гипноза и суггестии, а в результате аналитически выявленных признаков переноса аффекта и аффективного сопротивления. Примерно таково было состояние техники и теории анализа, когда я (под определенным воздействием экспериментов Юнга) стал энтузиастом нового учения. Развитие техники анализа, с моей субъективной точки зрения, не может быть без прочного знания, которое не прошло бы через этапы чрезмерного оптимизма, неизбежного разочарования и конечного примирения особых аффектов. И я не уверен, стоит ли завидовать молодым коллегам, которые без труда овладевают достигнутым ранее в ходе тяжелых боев. Полагаю, что простая передача даже самых ценных традиций все же не равнозначна тому, чем овладел самолично.