|
Вот он, тот шаг, который нужно проделать, во что должен в один прекрасный момент деятельно, эффективно, реально вмешаться -отец. 2 До сих пор я, как свидетельствует сам ход моих рассуждений, мог отправляться исключительно от субъекта, говоря, что он, мол, соглашается или не соглашается, и если не соглашается, то это вынуждает его, независимо от того, мужчина он или женщина, быть фаллосом. Теперь же нам, чтобы сделать следующий шаг, без отцовско- го вмешательства не обойтись. Я не говорю, что он не вмешивался на деле и раньше, но мой дискурс позволял себе до сих пор держать его на заднем плане, а то и вовсе без него обходиться. Начиная с теперешнего момента, когда речь зашла о том, иметь его или не иметь, мы волей-неволей вынуждены его принимать в расчет. В первую очередь важно - я подчеркиваю - чтобы он, помимо субъекта, сложился как символ. Ибо если это не произойдет, не найдется никого, кто мог бы реально выступить в качестве облеченного этим символом. Итак, на следующем этапе он, отец, выступает в качестве реального персонажа, облеченного этим символом. Как обстоит дело с реальным отцом - тем, кто способен наложить запрет? Мы уже заметили по этому поводу, что если речь идет о запрете на первые проявления созревающего у субъекта полового инстинкта - проявления, которые заключаются в том, что он начинает своим инструментом гордиться, его демонстрировать, предлагать матери его услугами воспользоваться, - то для этого в отце никакой нужды нет. Скажу больше: когда субъект, демонстрируя себя матери, делает ей предложения (момент, очень близкий еще к моменту воображаемого отождествления с фаллосом), то происходящее протекает по большей части (как мы в прошлом году на примере маленького Ганса уже убедились) в плане воображаемого умаления. Показать ребенку, насколько предложения его несостоятельны, и наложить на использование нового инструмента запрет прекрасно может и мать. И тем не менее отец, безусловно, в деле участвует - участвует как носитель закона, как тот, кто делает мать предметом запретным. Мы знаем, что это лежит в основе, но вопрос о форме, в которой выступает этот закон для ребенка, остается открытым. Мы знаем, конечно, что функция отца, Имя Отца, связана с запретом на инцест, но никому и в голову не приходило выдвигать в комплексе кастрации на первый план тот факт, что именно отец этот закон, воспрещающий инцест, на деле проводит в жизнь. Закон этот иногда вслух формулируют, но это никогда не делает отец - во всяком случае, если можно так выразиться, ex cathedra, в качестве законодателя. Да, он служит между матерью и ребенком преградой, да, он является носителем закона, но лишь в правовом смысле, в то время как фактически он вмешивается - или не вмешивается - совсем иным образом. Это видно невооруженным глазом. Другими слова- — 157 —
|