Психология бессознательного

*Я рисую Гансу, который в последнее время часто бывал в Шён-брунне, жирафа. Он говорит мне: «Нарисуй же и Wiwimacher». Я: «Пририсуй его сам». Тогда он пририсовывает посредине живота маленькую палочку, которую сейчас же удлиняет, замечая: «Wiwi-macher длиннее».

Я прохожу с Гансом мимо лошади, которая уринирует. Он за­мечает: «У лошади Wiwimacher внизу, как и у меня*.

Он смотрит, как купается его 3-месячная сестра, и сожалеюще говорит: «У нее совсем, совсем маленький Wiwimacher».

Он раздевает куклу, которую ему подарили, внимательно осмат­ривает ее и говорит: «А у этой совсем маленький Wiwimacher».

Мы уже знаем» что благодаря этой формуле ему удается под­держать правильность своего открытия.

Всякий исследователь рискует иной раз впасть в ошибку. Уте­шением ему послужит то обстоятельство, что в ее основе может лежать смешение понятий, имеющееся в разговорном языке. Такого же оправдания заслуживает и Ганс. Так, он видит в своей

42

книжке обезьяну, показывает на ее закрученный кверху хвост и говорит: «Смотри, папа, Wiwimacher*».

Из-за своего интереса к Wiwimacher'y он выдумал себе совершен­но своеобразную игру- В передней помещается клозет и кладовая. С некоторого времени Ганс ходит в эту кладовую и говорит: «Я иду в мой клозет». Однажды я заглядываю туда, чтобы посмотреть, что он там делает. Оказывается, он обнажает свой пенис и гово­рит: «Я делаю wiwi»,— это означает, что он играет в клозет. Харак­тер игры виден не только в том, что он на самом деле не уриннру-ет, но и в том, что вместо того, чтобы идти в клозет, он предпочи­тает кладовую, которую он называет «своим клозетом».

Мы будем несправедливы к Гансу, если проследим только ауто-эротические черты его сексуальной жизни. Его отец может нам со­общить свои подробные наблюдения над его любовными отношения­ми с другими детьми, в которых можно констатировать «выбор объекта», как у взрослого. И здесь мы имеем дело с весьма замеча­тельной подвижностью и полигамическими склонностями.

«Зимой (33Д года) я беру с собой Ганса на каток и знаком­лю его там с двумя дочурками моего коллеги в возрасте приблизи­тельно около 10 лет. Ганс присаживается к ним. Они, в сознании своего зрелого возраста, смотрят с презрением на малыша. А он глядит на них с обожанием во взгляде, и, хотя это не производит на них никакого впечатления, он называет их уже «своими девочка­ми»: «Где же мои девочки? Когда же придут мои девочки?» А дома несколько недель он пристает ко мне с вопросом: «А когда я опять пойду на каток к моим девочкам?»