|
214 сомненно, наряду с «совестью» свою роль сыграла также и неудовлетворенность. Вернемся теперь к необычному факту, что больная защищается от любви к мужчине с помощью образования паранойяльного бреда. Ключ к пониманию дает история развития этого бреда. Первоначально он был направлен, как мы и могли ожидать, против жен-шины, но теперь на почве паранойи произошел переход от женщины к мужчине как объекту. Такое поступательное движение необычно при паранойе; как правило, мы обнаруживаем, что преследуемый человек остается фиксированным на тех же самых людях, то есть на том же поле, к которому относился его выбор объекта любви до паранойяльного преобразования. Но оно не исключается невротическим нарушением; пожалуй, наше наблюдение может служить прототипом для многих других случаев. Помимо паранойи имеется множество аналогичных процессов, а среди них и общеизвестные, которые с этой точки зрения до сих пор не рассматривались. Например, так называемый неврастеник из-за своей бессознательной привязанности к инцестуозному объекту любви удерживается от того, чтобы выбрать объектом незнакомую женщину и в своем сексуальном поведении ограничивается фантазией. Но на почве фантазии он совершает невозможный для него шаг и может заменить мать или сестру чужими объектами. Поскольку с ними протеста цензуры не возникает, в своих фантазиях он осознает выбор этих замещающих лиц. Феномены подобного продвижения, совершаемого на новой основе, обретенной, как правило, регрессивным путем, присоединяются к усилиям, прилагаемым при некоторых неврозах с целью вновь обрести некогда занимаемую, но ныне утраченную позицию либидо. Оба ряда явлений едва ли можно понятийно отделить друг от друга. Мы слишком склоняемся к точке зрения, что конфликт, который лежит в основе невроза, завершается вместе с симптомообра-зованием. В действительности борьба часто продолжается и после симптомообразования. С обеих сторон появляются новые компоненты влечения, которые ее продлевают. Объектом этой борьбы становится сам симптом; стремления, которые хотят его отстоять, сталкиваются с другими стремлениями, которые пытаются его устранить и восстановить прежнее состояние. Нередко изыскиваются пути, чтобы обесценить симптом, когда другими средствами пытаются обрести утраченное и то, от чего пришлось отказаться по причине симптома. Эти обстоятельства проливают свет на утверждение К. Г. Юнга, согласно которому своеобразная психическая инерт- 215 ность, противодействующая изменениям и прогрессу, является основной предпосылкой невроза. Эта инертностьдействительно весьма своеобразна; она является не обшей, а в высшей степени специализированной, в своей области она не является неограниченной властительницей, а борется с тенденциями к прогрессу и выздоровлению, которые не успокаиваются даже после образования невротических симптомов. Если проследить исходный пункт этой особой инертности, то она раскрывается как выражение очень рано произошедших, с большим трудом устранимых соединений влечений с впечатлениями и связанными с ними объектами, из-за чего дальнейшее развитие этих компонентов влечения было приостановлено. Или, выражаясь иначе, эта специализированная «психическая инертность» — всего лишь другое, едва ли лучшее, обозначение того, что мы привыкли называть в психоанализе фиксацией'. — 150 —
|