|
С этой целью я приведу еще один небольшой фрагмент истории больного, который не получил должной оценки в экспертных заключениях, хотя сам больной сделал все для того, чтобы выдвинуть его на передний план. Я имею в виду отношение Шребера к своему первому врачу, тайному советнику профессору Флехсигу из Лейпцига. Мы уже знаем, что болезнь Шребера вначале носила характер бреда преследования, который принял стертые формы только после поворотного пункта болезни («примирения»). Затем преследования становятся все более терпимыми, соответствующая мировому порядку цель грозящего оскопления оттесняет на задний план их постыдность. Но виновником всех преследований является Флехсиг, и он остается их зачинщиком на протяжении всей болезни'. 1 Заключение доктора Вебера: «Если взглянуть на содержание его сочинения, принять во внимание множество содержащихся в нем разоблачений, которые касаются его самого и других людей, без тени стеснения расписывание самых сомнительных и в эстетическом отношении прямо-таки невыносимых событий и ситуаций, использование самых неприличных крепких словец и т. д., то мы сочли бы совершенно непонятным, что человек, который обычно отличался тактом и деликатностью, мог вознамериться сделать столь компрометирующий его перед общественностью шаг, если только не...» и т. д. (402). Мы не вправе требовать от истории больного, которая должна изобразить нарушенную человечность и ее борьбу за восстановление, что она окажется «тактичной» и «эстетически» привлекательной. 2 Предисловие, VIII: «Еще и теперь эти говорящие со мной голоса сотни раз за день в повторяющихся всегда обстоятельствах выкрикивают мне ваше имя, в особенности как виновника тех повреждений, хотя личные отношения, какое-то время существовавшие между нами, для меня уже давно отступили на задний план, и поэтому у меня самого едва ли найдется какой-нибудь повод снова и снова вспоминать вас, в особенности с каким-либо злобным чувством». [Из «Открытого письма» профессору Флехсигу; см. с. 159, прим.] 164 Какимже, собственно, было злодеяние Флехсига и каковы были при этом его мотивы, — об этом больной рассказывает с той характерной неопределенностью и невнятностью, которые можно рассматривать как признаки особенно интенсивной работы бредооб-разования, если позволительно обсуждать паранойю по образцу гораздо более нам знакомого сновидения. Флехсиг погубил или пытался погубить душу больного, то есть совершил акт, который можно сравнить со стараниями демонов и сатаны овладеть душой и прототипом которого, возможно, послужили события, происходившие между давно умершими членами семей Шребера и Флехсига (22 и далее). Хотелось бы больше узнать о смысле этого «душегубства», но здесь источники опять-таки тенденциозным образом отказывают: «В чем состоит истинная суть душегубства и какова, так сказать, его техника, — об этом я не могу сказать ничего, кроме вышеуказанного. Можно было бы только добавить (далее следует фрагмент, который непригоден для публикации)» (28). Вследствие этого пропуска для нас остается непонятным, что подразумевается под «душегубством». Единственное указание, которое избежало цензуры, мы упомянем в другом месте [ниже, с. 170]. — 111 —
|