Я и другие

Любые отношения между людьми неявно содержат определение “я” другим и другого — “я”. Такая комплементарность может быть центральной или периферической, может усиливаться или ослабляться по значимости в различные периоды жизни отдельного человека. В определенный период ребенок бунтует против того узла отношений, который привязывает его именно к этим родителям, а также братьям и сестрам, которых он не выбирал; он не желает, чтобы его определяли и идентифицировали в качестве сына его отца или брата его сестры. Эти люди могут казаться ему чужими. Ему, конечно, ближе родители, которые лучше, мудрее, выше. Но в то же время этот узел комплементарных связей есть та надежная опора, по которой тоскуют другие. У сирот и приемных детей иногда развивается чрезвычайной силы стремление выяснить, “кто же они такие”, разыскав родных отца или мать. Они чувствуют собственную ущербность из-за отсутствия матери или отца, в их представлении о себе остается какая-то недосказанность. Чего-нибудь осязаемого, даже надгробного камня, может оказаться достаточно. Это, как представляется, позволяет “закрыть вопрос”.

“Собственная” идентичность отдельного человека не может быть рассмотрена отвлеченно, полностью абстрагирована от его идентичности-для-других. Его идентичность-для-себя-самого; идентичность, приписанная ему другими; идентичности, которые он приписывает другим; идентичность или же идентичности, которые, как он думает, они приписывают ему; что он думает, они думают, он думает, они думают...

“Идентичность” — это то, посредством чего ты чувствуешь, что ты тот же самый, независимо от места и времени, прошлого или будущего; это то, посредством чего происходит идентификация. Мне кажется, что большая часть людей склонны к прочному ощущению, что они те же самые неизменные существа от утробы матери и до могилы. И эта “идентичность” отстаивается тем более решительно, чем более она является фантазией.

“Идентичность” нередко становится “объектом”, который теряется или считается потеряным и который начинают искать. Многие первобытные фантазии вращаются вокруг идентичности и “ее” овеществления. Неодно­кратно описанные в наше время поиски “идентичности” становятся еще одним сценарием для фантазии.

Сильнейшую фрустрацию вызывает неудача в поисках того другого, который нужен для создания удовлетворительной “идентичности”.

Другие люди становятся своего рода инструментом для идентичности, с помощью которого можно собрать по кусочкам картину себя самого. Ты
узнаешь себя самого в этой привычной улыбке узнавания, которой встречает тебя этот давний друг.