|
Я уже указывал на то, что знакомые процессы часто, хотя, естественно, не всегда, предстают в новом свете, когда они рассматриваются с точки зрения адаптации. Функция поведения на службе адаптации должна отличаться от ее других возможных функций и часто даже от ее генезиса. Например, вопрос: “Каково адаптивное достижение экспрессивных движений?” должен отличаться от вопроса: “Как возникают экспрессивные движения?”; сходным образом функция тревоги как — согласно Фрейду (1926ь) — необходимой биологической реакции на опасность, должна отличаться от ее онтогенеза у индивида. Во многих случаях, естественно, именно такая взаимосвязь с онтогенезом и филогенезом становится проблемой. Здесь мы также должны иметь в виду феномен “изменения функции”, роль которого в психической жизни и в особенности в развитии эго представляется громадной и позади которого генетически всегда имеет место особенно интересный кусок истории. Концепция изменения функций знакома психоанализу: форма поведения, которая порождается в определенной сфере жизни, может в ходе развития появляться в абсолютно иной сфере и роли[2]. Отношение, первоначально возникшее на службе защиты от инстинктивного влечения, может с течением времени стать независимой структурой, в таком случае инстинктивное влечение просто приводит в движение этот автоматизированный аппарат (об этом подробно позже), но до тех пор пока автоматизация неоспоримо действует, не определяет детали его действия. Такой аппарат может как относительно независимая структура прийти на службу другим функциям (адаптации, синтезу, и т.д.); он может также — и это генетически имеет даже более широкую значимость — посредством изменения функции перемениться из средства в цель благодаря своей независимости[3]. Написание психоаналитической истории развития “целей” с этой точки зрения явилось бы стоящей попыткой. Проблема изменения функции имеет также технический аспект, но я не буду его здесь обсуждать. Адаптация может вызываться изменениями, которые индивид осуществляет в окружающей его среде (посредством орудий, технологии в самом широком смысле этого слова и т.д.), а также подходящими изменениями в его психофизической системе. Здесь уместны концепция Фрейда об аллопластическом и аутопластическом изменении. Животные также активно и целенаправленно изменяют свою окружающую среду, например, строя гнезда и норы. Однако, широкий диапазон аллопластических адаптаций доступен лишь человеку. Два процесса могут быть вовлечены сюда: человеческое действие адаптирует окружающую среду к человеческим функциям, а затем человек адаптируется (вторично) к той окружающей среде, которую он помог создать. Научение действовать аллопластически является, вероятно, одной из выдающихся задач человеческого развития; однако, аллопластическое действие обычно не всегда адаптивно, а аутопластическое действие не всегда неадаптивно. Часто более высшая эго-функция принимает решение, является ли аллопластическое или аутопластическое действие — и в любом случае, какое-то специфическое изменение — подходящим в данной ситуации. В действительности, однако, инстинктивные влечения и родственные факторы также всегда играют роль. Кроме того, выбор предпочитаемых средств адаптации может также быть грубо описан в типологических терминах (Кречмер, 1921; Юнг, 1920). Третьей формой адаптации ни вполне независимой от, ни вполне идентичной с аллопластическими и аутопластическими формами, является выбор новой окружающей среды, которая благоприятна для функционирования организма. Парр приписывает этой форме решающую роль в своей теории “адаптациогенеза”. Я уже указывал на то, что нахождение новых благоприятных окружающих сред имеет величайшую значимость, особенно в человеческой адаптации. — 16 —
|