Если значительно упростить и обобщить все предшествующие исследования Фрейда, мы получим типично фрейдовскую двойственность, порождающую конфликт. С одной стороны находится отцовский принцип, или принцип власти, выраженный в образе первобытного Деспота, тесно связавшего тоталитарную власть и подверженную галлюцинациям массу, пытающегося отрицать время и субъективность (а также смерть как фактор ирреальности), и который даже в сексуальности является проводником мотиваций агрессии и разрушения, влечения к смерти. С другой стороны, в качестве непримиримого противника существует братский принцип, или принцип восстания, стремящийся нарушить, раздробить сплошную массу на мозаику субъектов, озабоченных понятиями времени и смерти, пытающихся познать ускользающую, хрупкую реальность посредством мысли, слова, символов и действий — агентов Эроса, создающего свои объединения из единиц, которые сами являются полностью эротическими, единственными, автономными и способными к сопротивлению. Тогда как под Деспотом общество превращается в массу, закрывается, вступает в состояние неподвижности, застоя либидо, окружая себя смертью и питая ее 462 МЫСЛЬ ФРЕЙДА собственной плотью, принцип Восстания — дитя Эроса, обладающий смертностью и силой, борется с общественным Монолитом, зовет к обществу открытому и мягкому, открывая Эросу в качестве области развития все человечество в целом. МОЗАИЧЕСКОЕ ВОССТАНИЕ Со лбом, венчаемым светлыми завитками, длинной бородой пророка, струящейся вдоль длинных тонких рук и Таблиц свода законов, бессмертного сокровища, которое он прижимает к себе, Моисей Микеланджело, гордо повернув голову в сторону чего-то, остающегося для нас тайной (видит ли он вдали древних евреев, поклоняющихся золотому Тельцу?), настойчиво приглашает нас задуматься над "духовным содержанием" его жеста и взгляда. Таким должен был увидеть его Фрейд, который чувствовал себя как бы насквозь пронизанным "гневным и презрительным взглядом героя". Об этом он повествует в небольшом очерке 1914 года "Моисей Микеланджело", где пытается дать моральную, духовную интерпретацию произведения художника: пророк сверхчеловеческим усилием воли подавляет страшный гнев, который пробудил в нем при виде неверных евреев, предающихся культу идолов; он преодолевает собственную страсть ради своей миссии. Психоаналитический очерк Фрейда, касающийся вопросов эстетики, представляет, вероятно, большую ценность в плане методики и способа демонстрации, чем в смысловой части; он учитывает лишь некоторые ограниченные и почти анекдотические элементы работы, на что указывает сам Фрейд. Произведение искусства, которое, подобно сценам из сновидений, жестко контролируется определенными психическими факторами, требует все новых изучении, и конца им не предвидится. Собственные рассуждения Фрейда в книге "Тотем и табу" — близкой, заметим, ко времени написания очерка о "Моисее..." — ив самой 'работе "Моисей и монотеизм", — 296 —
|