|
Он молчит, не отвечает. Бросает стыдливый взгляд на меня, затем устраивается на полу спиной к нам обеим и начинает разбирать коробку с «Лего». Я даю возможность матери «выпустить пары» и лишь после этого задаю вопрос: – Что вас беспокоит в поведении Гайка больше всего? Те же гневные интонации: – Все! Он, наверное, ненормальный. Сам не делает ничего: не ест, не одевается, не моется. Первые и последние его слова – «Нет!», «Не хочу!» и т. д. Среди жалоб матери главная тема – его истерики: «Может вопить до посинения. Весь дом трясет от его воплей. Пришлось пару раз „скорую“ вызывать – закатывался». После этого все ждут от матери исполнения требований Гайка, чтобы предупредить его истерики. Мать не может даже на секунду покинуть дом («Даже в туалет не могу пойти без него»). Все его потребности должна выполнять только мать. Мать также волнует, что сыну пора в школу, а он не умеет общаться. Отказывается с кем-либо из родных выходить из дому. С младшим братом, которого он игнорирует, отношения необычайно конфликтны. Гайк отнимает у него все игрушки. Дерутся так, что трудно их разнять. Младший самостоятельный («Он растет как мужчина, а этот – черт знает что. Чуть что – рыдает, бьется в истерике»). Она жалуется на свое состояние, говорит, что «дошла до ручки, сходит с ума». Теперь, когда она выговорилась, я обращаюсь к обоим, смотря в сторону Гайка: – Так ваш сын не хочет расти? В чем дело, Гайк? Утебя есть руки, но ты ими не пользуешься, чтобы есть, раздеваться. Есть ноги, но ты и ими не пользуешься, никуда не выходишь из дома. Тебе это не кажется странным? Ты что, боишься расти? (Он, не меняя позы и продолжая собирать «Лего», хихикает, тем самым демонстрирует свое участие в беседе.) В чем дело? Расскажешь? Молчаливое пожимание плечами. Возникает пауза, которую прерывает мать: – Чтобы мучить меня, конечно! – Мать снова начинает заводиться. – Он же садист! Паразит! Воду должна ему дать я, одеть штаны. Я ее прерываю: – Неужели вы ничего хорошего не можете сказать о своем сыне? Молчание. Я настаиваю: – Ну хоть что-нибудь? После паузы мать выдавливает коротко: – Он очень умный (пауза), у него прекрасная память (пауза). Еще бы, настолько умный, что весь дом перед ним пляшет. Если бы не его жуткий характер. Я подхватываю: – Все-таки характер? И почему у Гайка такой характер? Мать : – Такой уродился, с рожденья все время рыдал. Последующий разговор обнажил полную драматизма историю рождения Гайка, которую можно обозначить, как жизнь взаймы, или жизнь вместо другого, за другого. Полные отчаяния попытки ребенка войти в свое время и пространство, занять свое место в каждом подобном случае[53] заведомо обречены на провал. Ибо он – символ неизжитого траура, любви, вины или восхищения – обречен воплощать собою жизнь другого и изначально задуман бессознательным желанием родителей как другой. Он заведомо жертва, цена за которую – психическое или психотическое расстройство. — 59 —
|