|
Она объяснила: «Я натренировалась быть безупречной, потому что чувствовала, что это — единственный способ заработать одобрение моей матери; в ином случае, как мне казалось, меня не будут замечать, не будут обращать внимания. Моя тяга к совершенству стала неким плащом. Это стало материальной и психической вещью, без которой, думала я, мне не прожить. Но сейчас мне известно другое, и я возмущена». Алиса представляла свой «плащ» как «тонкий и светлый», добавляя: «Что противно, так это то, что моя [внутренняя] мать говорит: «Он такой красивый, зачем же снимать его, он ведь такой легкий?». Она продолжала: «Если я его сниму, я взорвусь от ярости... [ярости] моей души, которая хочет жить. Это совершенно против моей матери, которая, по сути, говорила: «Будь умницей, будь дисциплинированной, не снимай плаща, не смей оказаться падающей звездой!» Я понимаю, что боялась ее зависти, если бы я когда-нибудь стала звездой в чем-нибудь. И все это она делала, чтобы защитить меня. Мой внутренний ребенок в сильной ярости, и это как кипящий котел». Алиса, которой во время этих открытий было пятьдесят, раньше никогда не испытывала никакой злости, не говоря уже о ярости, на попытки ее внутренней матери контролировать и душить ее. 8-8869113 Некоторое время спустя после этого, получше познакомившись с полем между нами, все больше осваивая его (leaning into), я ухватил проблеск внутренней жизни Алисы, в котором, как мне казалось, бурлила деятельность. Когда я задал ей вопрос о роли фантазий в ее жизни, ее ответ был удивительным: «В фантазиях я провела большую часть жизни. Между тринадцатью и восемнадцатью я любила прыгать на батуте в нашем дворе, по часу в день, а то и больше. Я фантазировала о воображаемых персонажах, они были безупречны, популярны, красивы, спасали мир!» Бдительный к возможным масштабам подобных фантазий, я поинтересовался: «Раз в день?» и Алиса со стыдом призналась, что часто это бывало гораздо больше, по крайней мере, по нескольку раз ежедневно. «Я никому никогда не рассказывала об этой тайной жизни. Меня это унижало. Но я стремилась к этому. Мои родители никогда не спрашивали, что я там делаю; они просто не мешали мне. Однажды я вообразила, что моя любимая внутренняя героиня была назначена секретарем штата. Люди добивались ее консультаций, и у нее всегда был готов правильный ответ. У нее было много детей, и она наняла кого-то, кто следил бы за ними. В восемнадцать я пошла в колледж и усердно училась, потому что мне нужно было быть безупречной. Там не было батута для отдыха, и постоянные размышления заняли место фантазий в качестве моего защитного экрана. Но без фантазий один мой разум не мог защитить меня, у меня случился срыв. — 79 —
|