|
41 ный исследователь человеческой психологии не в состоянии познать психику каждого индивидуума, то он должен полагаться на добрую волю, то есть на хороший контакт с пациентом, который и поправит аналитика, если что не так. Конечно, если начинать анализ с определенной догмы что человеческий дух есть то или это и неврозы не что иное как то или это, тогда справиться со своей задачей очень легко, но здесь возникает опасность упустить из вида действительную ментальность пациента и его индивидуальность. В первом случае не добиваются успеха, во втором — результат неудовлетворительный. Я видел большое число случаев ухудшений из-за вмешательства так называемого психоанализа. Во всех без исключения случаях это был недостаток контакта врача и пациента. Только чрезвычайно серьезное соблюдение этого правила в состоянии устранить непредвиденную катастрофу. До тех пор пока длится человеческий контакт и сохраняется атмосфера естественного доверия, нет опасности. Но такой контакт установить совсем непросто. Обоюдное или одностороннее недоверие — плохое начало. Если я обнаруживаю малейший признак недоверия или сопротивления, я стараюсь со всей серьезностью дать пациенту возможность восстановить контакт. Пациент должен всегда иметь надежное основание для своего осознанного отношения к аналитику, а последний нуждается в контакте, чтобы быть достаточно информированным об актуальном самосознании пациента. Без этого знания он был бы неспособен понять сны пациента. Поэтому не только вначале, но и в течение всего анализа главным объектом наблюдения должен быть личный контакт, так как только он может устранить фатальные исходы. К тому же знание доставляет аналитику чрезвычайно необходимую информацию и является средством корректировки ложных представлений пациента. Я хотел бы это продемонстрировать. Молодой человек примерно тридцати лет, очевидно очень умный, пришел ко мне не для лечения, а, как он сказал, чтобы поставить мне вопрос. Он дал мне довольно обширную рукопись, которая, по его мнению, содержит историю и анализ его слу- 42 К. Г ЮНГ чая. Он назвал его принудительным неврозом очень правильно, в чем я убедился, прочитав рукопись. Это было нечто аналитической биографии, интеллектуально обработанной, с любопытной интроспекцией. Это было научное сочинение, основанное на широком материале и тщательном самонаблюдении. Я поздравил его с достижением и спросил, с какой целью он пришел ко мне. — 28 —
|