|
Хотя г-жа С. неосознанно чувствовала, что ее любовник не намерен брать на себя ответственность за нее или жениться на ней, она возобновила отношения с ним, и опять никто из них не соблюдал предосторожности. Она снова забеременела и снова прервала беременность. Позднее, в курсе анализа, мы поняли, что ее вторая беременность была компульсивным трагическим возмещением за прерывание первой беременности, а не следствием желания иметь ребенка. Она также была символом глубинной душевной проблемы — принятия на себя взрослой ответственности за себя и свое тело, так как она ничего не думала о том, как будет отвечать за реального ребенка. Нормальная нарциссическая идентификация женщины со своей матерью толкала ее к беременности — завершающей стадии телесной идентификации с нею. Ее собственное состояние эмоционального развития, однако же, оставалось на уровне зависимого ребенка. Она не могла доверить себе вырасти во взрослую женщину, которая станет матерью и примет на себя ответственность за беспомощного зависимого младенца. Любовник г-жи С. бросил ее, как только узнал, что она опять беременна, и у нее не было выбора — ей пришлось сделать второй аборт. Последовала глубокая депрессия, с которой ее уложили в больницу, где в состоянии глубокого регресса она лежала не вставая, так что ее приходилось мыть и кормить как ребенка. Она поправилась, когда прошел срок, в который мог бы родиться ребенок. Она была красавицей, но ощущала себя уродиной, которую никто не сможет полюбить, пока не встретила молодого человека, который влюбился в нее и выразил желание жениться на ней. Отражаясь в его любящем взоре, она ощутила, что ею восхищаются и она достойна любви. Был назначен день для пышной свадьбы в ее родном городе. И опять она предалась страсти со своим будущим мужем не предохраняясь, забеременела и абортировала плод. Ее словно что-то толкало, причем не только к беременности, но и к аборту. С этого времени г-жа С. опять впала в депрессию, и после пышного венчания ее брак оказался асексуальным, так как она не могла позволить мужу проникнуть в нее. И так продолжалось несколько лет. Она наказывала себя и мужа, не позволяя ни себе, ни ему испытать взаимное сексуальное удовлетворение. Было похоже, что она не могла определить себя ни как взрослую сексуальную женщину, ни как хорошую девочку. В ее душевной жизни не было жизнеспособной альтернативы абортированию ее зависимого плохого младенческого Собственного Я, но избавляясь от него, она теряла и хорошие стороны Собственного Я. Мы начали анализ, сознавая, что новый переезд за рубеж мужа г-жи С., в связи с его работой, может прервать нашу совместную работу. Весьма возможно, что бессознательно г-же С, чтобы она рискнула начать анализ и войти в новые отношения, нужно было знать — она не будет поймана навеки в эту ловушку. Это, несомненно, отражало ее дилемму в деторождении, так как она боялась, что будет чувствовать себя пойманной в ловушку новыми отношениями с ребенком, как она это чувствовала в своих отношениях с матерью, мужем и аналитиком. — 73 —
|