|
Таковы сохранившиеся, документально подтвержденные сведения о приступах душевного заболевания у Кандинского. Но, кроме этого, имеются еще данные, которые позволяют думать, что приступы болезни повторялись и позже, но уже без того, чтобы он во время их стационировался в психиатрическую больницу. Об этом в какой-то мере свидетельствует С. С. Корсаков, который в своем письме М. Ф. Беккер от 23 августа 1887 года пишет из Крыма: «Кандинского я там встретил, он чувствует себя хорошо, хотя говорит, что иногда бывает тоскливость». О неблагополучном состоянии Кандинского в начале 1889 года можно судить еще по одному факту. Живя с 1881 года в Петербурге, В. X. Кандинский был очень аккуратен в посещении Петербургского общества психиатров, действительным членом которого состоял и в жизни которого активно участвовал. Но в 1889 году он посетил только одно заседание (21 января), а на всех остальных, вплоть до кончины, отсутствовал. Со всей определенностью на повторный характер приступов психоза у Кандинского, в частности на приступ в 1889 году, указывает в своих воспоминаниях М. В. Сабашников. «Оправившись после одного из приступов болезни, он (Кандинский) слишком рано вернулся на работу в больницу. Под влиянием позыва к самоубийству, бывавшего у него обычно в переходном периоде к здоровому состоянию, он взял из аптечного шкафа в больнице опий и по возвращении домой принял безусловно смертельную дозу этого яда. Уменье и склонность к научному самонаблюдению не покинули его и в эти минуты. Он взял лист бумаги и стал записывать: «Проглотил столько-то граммов опиума. Читаю «Казаков» Толстого». Затем уже изменившимся почерком: «читать становится трудно». Его нашли уже без признаков жизни». Подтверждением этих воспоминаний М. В. Сабашникова являются аналогичные описания последних минут жизни Кандинского в некрологе А. Роте. «В оставленных после себя бумагах, — пишет А. Роте,— имеются указания, что он (Кандинский) до последнего мгновения был занят наукой. Его записки кончились словами: «Я не могу больше писать потому, что я не вижу больше ясно. Света! Света!». Несколько иную трактовку самоубийства В. X. Кандинского, чем М. В. Сабашников и А. Роте, дает В. Ф. Чиж. Выступая на похоронах Кандинского, в своем обращении к покойному у его гроба он говорил: «Но жить тебе было тяжело; мало кто понимал и ценил тебя; тебе много пришлось вытерпеть и больше всего, конечно, от тех, кто никогда и ничему, кроме золота и почестей, не поклонялись и для кого ты, человек убеждения, человек идеалов — являлся живой укоризною; наконец, дорогой товарищ, ты не выдержал»». — 65 —
|