|
Наверное, нам придется всей семьей стать беженцами. Мы все не те: мама — русская, мы с братом — дети от смешанного брака, в лучшем случае подлежащие натурализации, а отец — обрусевший манкурт, да к тому же коммунист. Но в России мы тоже никому не нужны... Я так устала, Михаил Иванович, волноваться за своих. Мама вся испереживалась, все вспоминает как она по вызову приехала сюда, будто оправдывается. Отец стареет на глазах. За брата все время боимся. Вы скажете, это пик, потом будет спад, но дотянут ли до этого мои близкие? А с отцом у меня большие трудности. Я не жаловалась вам на него, кажется, не буду и сейчас. Я люблю его и жалею, но иногда мне кажется, что я не выдержу всего этого. Зачем я все это вам пишу? Вы близкий мне человек, кажется, вы меня понимаете и я так благодарна за это. Правда, вы очень заняты. Я это понимаю и стараюсь не докучать вам. Но иногда мне очень не хватает вас, ваших таких простых и мудрых слов, вашего умения понимать все с полуслова, а иногда даже без слов. Вы не раз помогали мне выстоять, не сломиться. Но как мне выдержать мои нынешние невзгоды? Я исчерпала все внутренние резервы, не знаю, как быть. Не могу больше жить здесь. Ваша помощь нужна не только мне—все мы невротизируемся, одни раньше, другие позже, одни сильнее, другие менее заметно. И те, кто выгоняют нас из республики, в становление которой вложили так много труда и сердца мои родители, и те, кто на нас отреагируют свои ущемленные комплексы — все мы несчастны. А те, кто были у власти, и те, кто сейчас сменили их, они живут, как сыр в масле, и только посмеиваются, видя наши невзгоды. К нам приезжал один психотерапевт, выступал по телевидению, надавал кучу платных концертов, выдурил у простых людей массу денег, никому пользы не принес и укатил; сейчас до народа дошло, что его провели, от этого еще более усилились антирусские настроения. В общем, тяжелая жизнь». Вот такое письмо. Как я бы хотел помочь всем этим людям, но как? Им не врачи нужны, а честные и умные лидеры. Только где их взять? От людей старшего поколения то и дело слышно: при так называемом застое магазины были переполнены, люди жили по-человечески, не боялись на улицу выходить, глава страны не ездил по белу свету с протянутой рукой... Правда, кого-то сажали, но ведь порядок нужно было сохранять. Перестали сажать, перестал народ бояться наказания за правонарушения — вся чернь вылезла наружу, низменные интересы отдельных проходимцев названы государственными. Раньше передовая интеллигенция боролась за свободу вероисповедания, а сейчас 99% населения воюют друг с другом из-за принадлежности к той или иной вере. Раньше сражались за демократическую Россию, а сейчас копья ломают вообще из-за принадлежности к России: мол, ты не русский, у тебя бабка была татарка... Вот до чего опустились. Видя все это, порой и скажешь в сердцах: уж лучше бы вернуться к временам застоя, когда всего этого безобразия не было. Тщеславие Брежнева, вешавшего себе бесчисленные ордена, и прочие мелкие недостатки эпохи застоя ни в какое сравнение не идут с нынешними пороками. Ежегодно в России сейчас гибнет в 2—3 раза больше народа, чем за все годы оккупации Афганистана — стало быть, про Афганистан не будем говорить, это не аргумент. — 147 —
|