|
Врач. Факт тот, друг мой, что вы ушли из земной жизни и сейчас, как это принято говорить, мертвы! Дух. Значит, я все это время не делал ничего другого, как помогал этому молодому человеку разбогатеть. Врач. Послушайте меня внимательно. Вероятнее всего, когда у вас была своя мастерская, вы утратили свое бренное тело, и теперь мастерская принадлежит другому. Молодой человек даже не знал, что вы были рядом; но вы наверняка внушили ему, как лучше работать. А он и не подозревал, что вы тоже были в мастерской. Дух. Он этого не знал, потому что я делал всю работу. Я сидел в мастерской и работал, как вдруг он сел прямо на меня, и я не смог его прогнать. Врач. Вы знаете, какой сейчас год? Дух. 1892. Врач. Это было 30 лет назад. Вы знаете, где сейчас находитесь? Вы в Лос-Анджелесе, в Калифорнии. Дух. В Калифорнии? Врач. Посмотрите на одежду, которая на вас надета. Дух. Кто же это ее на меня надел? Я не хочу носить женскую одежду! Врач. Позвольте мне все вам объяснить. Дух. Принесите мне, пожалуйста, мои брюки! Врач. Посмотрите на эти руки! Дух. Это не мои руки. Тут на одной руке кольцо, а у меня никогда не было кольца. Врач. Давайте предположим, что вы сидите здесь и чините обувь. Вы знаете, что сказали бы люди? Они сказали бы: «Почему это миссис сидит здесь и чинит обувь?» Миссис Викланд – моя жена, в настоящее время вы находитесь в ее теле. Дух. Я не женщина, я – мужчина. Я был помолвлен и хотел жениться. Но после несчастного случая, когда я стал калекой, моя девушка сказала, что не хочет выходить замуж за калеку, и вышла за другого. Я объяснил ей, что починкой обуви смогу заработать столько же денег, как тогда, когда был фермером; но она сказала, что не хочет выходить замуж за калеку. Но я все же продолжал ее любить и люблю до сих пор. Врач. Как ее звали? Дух. Мэри Хопкинс. Она говорила, что ей пришлось бы стесняться меня. Но я же не был виноват в несчастном случае. Я имею в виду, что если бы она действительно меня любила, она сейчас ценила бы меня еще выше, потому что она была бы мне нужна еще больше. Конечно, выглядел я не очень привлекательно. Я не мог танцевать и еще кое-чего другого, что она особенно любила. Однажды она сказала мне: «Я стесняюсь показываться с тобой на людях, потому что ты совсем калека». Я был просто раздавлен, потому что не думал, что она может быть такой жестокой. Я ужасно страдал. Мало того, что я был калекой, мое сердце было разбито. С тех пор я говорил: «Все женщины – дьяволицы». Я не хотел больше иметь с ними ничего общего, я ненавидел их. — 318 —
|