|
Интересно то, что и в этом подлом поступке, по-видимому, английское золото играло не малую роль… Так как это было время самых распространенных доносов, то, естественно, что и об этом заговоре Павел проведал, а равно и об участии в нем Палена. Вот разговор императора с Паленом, переданный последним. — Граф Пален, вы были здесь в 1762 году. — Да, ваше величество, но что вам угодно сказать этим? — Вы участвовали в заговоре, лишившем моего отца престола? — Ваше величество, я был свидетелем переворота, а не действующим лицом; я был очень молод, я служил в низших офицерских чинах в конном полку, ничего не подозревая, что происходит. Но почему, ваше величество, задаете мне эти вопросы? — Почему? Вот почему: потому что хотят повторить 1762 год. Я затрепетал при этих словах, но тотчас оправился и отвечал: — Да, ваше величество, хотят. Это я знаю и участвую в заговоре. — Как, вы это знаете и участвуете в заговоре? Что вы мне такое говорите? — Сущую правду, ваше величество, я участвую в нем или должен показать вид, что участвую, ввиду моей должности, ибо как бы я мог узнать, что намерены они делать, если бы не притворился, что хочу способствовать их замыслам. Но не беспокойтесь, вам нечего бояться: я держу в руках все нити заговора и скоро все станет вам известно. Не старайтесь проводить сравнений между вашими опасностями и опасностями, угрожавшими вашему отцу. Он был иностранец, а вы русский, он ненавидел русских, презирал их и удалил от себя; а вы любите их, уважаете и пользуетесь их любовью; — он не был коронован, а вы коронованы; он раздражил и даже ожесточил против себя гвардию, а вам она предана. Он преследовал духовенство, а вы почитаете его; в его время не было никакой полиции в Петербурге, а ныне она так усовершенствована, что не делается ни шага, не говорится ни слова помимо моего ведома; каковы бы ни были намерения императрицы, она не обладает ни гениальностью, ни умом вашей матери, у нее двадцатилетние дети, а в 1762 году вам было только семь лет… — Все это правда, — отвечал он, — но, конечно, не надо дремать. Одновременно с тем Пален исходатайствовал себе чрезвычайные полномочия на случай всяких возможных происшествий. Этими полномочиями он и воспользовался в свое время. Я позволю себе привести мнения близких людей о Павле в последнее время его царствования. «Современники замечали, что в течение четырехлетнего царствования Павла стало заметно ухудшение характера государя. Усиление цезарского безумия до крайних пределов увеличивало опасность, грозящую государству, подданным и лицам, окружавшим государя… К тому же окружающие Павла, которым была выгодна всякая перемена, так как за нею следовали повышения, потакали странным прихотям государя. Давным-давно уже возникли бы сомнения в умственной нормальности Павла, если бы от времени до времени не наступали такие периоды, когда он становился проницательным и начинал судить обо всем правильно и справедливо. В 1804 г. Пален после убийства говорит Ланжерону: в последнее время сумасшествие Павла стало кровожадным; никто из нас не был уверен хотя бы за один день своей жизни, скоро бы везде стали воздвигать плахи и вся Сибирь была бы населена несчастными… — 224 —
|