|
Тот же Пален говорит: мы устали быть орудием подобной тирании, и так как мы видели, что безумие его день ото дня усиливалось и обращалось в жажду жестокости, то нам оставалась только одна альтернатива: или избавить мир от чудовища, или же вскоре увидеть себя, а может быть, и части императорской семьи (при любезном науськивании и содействии того же Палена), жертвами следующей ступени злобы. Из одного чувства патриотизма (скажите, какой патриот г. Пален!..) можно было подвергнуть себя, свою жену и своих детей риску самой страшной смерти, с целью вернуть счастье 20 миллионам людей угнетенных, измученных, сосланных, избитых и искалеченных… (Это говорит Пален, пославший к Павлу убийц и выжидавший, чем все кончится, чтобы при неудаче арестовать посланных им убийц.) Кочубей писал Воронцову: страх, в котором все мы живем, неописуем. Люди боятся своей тени. Бутурлин пишет: публика находилась между крепостью и орденом Св. Анны, между Сибирью и подарком в 1000 душ. Не нужно забывать, что все это говорят Пален и другие лица или недовольные Павлом, или оправдывавшиеся в участии в заговоре. Несомненно, в последние годы жизни Павла его душевное состояние ухудшилось, но могло ли и быть иначе, с одной стороны, при его подозрительности, недоверии и мнительности, а с другой — при политике Палена, на всех науськивавшего Павла и умышленно все извращавшего и преувеличивавшего в распоряжениях Павла, чтобы озлобить против него всех. Вот что говорит Розенцвейг о Палене: Пален до такой степени возбуждал недоверие Павла к сыновьям, что государь дал ему, как военному губернатору, письменное полномочие арестовать великих князей. Относительно воздействия на В. К. Александра сам Пален говорит о себе Ланжерону: «Шесть месяцев занимала меня мысль о необходимости свергнуть Павла с престола; между тем эта цель казалась и действительно была недостижима без согласия и даже без содействия В. К. Александра. Я старался возбудить самолюбие Александра и пугал его альтернативой престола, с одной стороны и тюрьмы и даже смерти — с другой… Император погиб и должен был погибнуть. Я не был ни свидетелем, ни действующим лицом в его смерти». Совершенно основательно замечает Ланжерон: странный ход мыслей, — он не был действующим лицом при убийстве Павла, но поручил совершить это дело Зубовым и Беннигсену… I февраля 1801 г. император Павел перебрался из Зимнего дворца в Михайловский дворец. 10 марта во дворце был французский концерт. Государь был задумчив и не обращал никакого внимания на концерт. Александр Павлович — очень озабочен, а государыня с беспокойством следила за супругом. Перед выходом к вечернему столу произошла такая сцена: император подошел к императрице и насмешливо смотрел ей в глаза, — при этом руки его были скрещенными и он тяжело дышал, что означало сильное его недовольство. То же самое он сделал по отношению к великим князьям Александру и Константину. После этого он подошел к Палену, что-то с зловещим видом шепнул ему и направился к столу. Трапеза прошла в гробовом молчании. После ужина император с насмешливой улыбкой отстранил от себя приблизившихся для благодарности императрицу и великих князей и, не поклонившись, быстро вышел. Все были взволнованы. Императрица плакала. — 225 —
|