|
— Господин офицер, какой ваш чин? — Штабс-капитан, государь. — Неправда, сударь, капитан. Проехав несколько улиц, государь опять спрашивает: — Господин офицер, какой ваш чин? — Капитан, ваше величество. — ан нет, неправда, майор. — Майор, ваше величество. На возвратном пути Павел опять спрашивает: — Господин офицер, какой ваш чин? — Майор, государь. — А вот неправда, сударь, подполковник. — Подполковник, ваше величество. Подъехали ко дворцу. Офицер соскочил, подошел к государю и сказал ему возможно вежливее: — Ваше величество, день такой прекрасный, не угодно ли прокатиться еще по нескольким улицам? — Что, господин подполковник, вы хотите быть полковником?.. А вот же нет, больше не надуешь, довольно с вас и этого чина. С этим государь ушел во дворец. Вот другой случай. В Петербург приехал доверенный черниговского дворянства, чтобы представить государю нескольких молодых дворян этой губернии, желавших поступить на службу. Павлу это очень понравилось, и он сказал ему: — Сто душ! Тот, благодаря за милость, упал на колени и, поклонившись до земли, остался лежать, не подымая головы. — Мало? — двести. Тот продолжал лежать. — Мало? — Триста! Тот лежит. — Мало? — Пятьсот! Хохол ждал тысячи и лежал. — Мало? Ни одной!.. В это время орден рыцарей св. Иоанна Иерусалимского, теснимый республиканскими французами, решил просить защиты императора Павла. В душе великий мечтатель, император Павел быстро сдался на эту просьбу, принял на себя звание великого магистра ордена и самый орден под свою защиту. Это обстоятельство, однако, втянуло Россию в войну с республиканской Францией. Франция, свергающая царей и отстаивающая свободу в широком смысле слова, давно уже была не по душе Павлу. Поэтому нисколько не удивительно, что император Павел легко поддался на предложение Австрии и Италии войти в союз против Франции, в которой «развратные правила и буйственное воспаление рассудка» попрали закон Божий и повиновение установленным властям. Единственное было неприятное во всем этом деле обстоятельство для Павла — это то, что пришлось обращаться к Суворову — грубияну и порицателю павловских армейских затей… Мы знаем отношения императора Павла к Суворову, знаем и великие лавры, которыми покрыла себя знаменитыми боевыми подвигами русская армия под управлением гениального полководца, — знаем и ту черную и жестокую неблагодарность, которою Павел отплатил несчастному умирающему герою-воину. Граф Кемеровский говорит о слышанном им мнении наследника престола Александра Павловича, что государю завидно было, что князь Суворов приобрел такую славу, а не он сам; от сего в нем родилась зависть и ненависть ко всем, служившим в сей знаменитой кампании. Сам великий князь Константин, сподвижник Суворова, не избег немилости Павла… Тяжело вспоминать об этом… — 219 —
|