|
О курильщиках опия в Китае известно, вероятно, всем. Мы не будем останавливаться на бытовой стороне этой широко распространенной наркомании, равно как описывать ее клинические симптомы, однако, не можем отказаться от соблазна привести несколько выдержек из всемирно известной исповеди одного опиофага (не курившего, а глотавшего опий) — талантливого английского писателя де-Квинси. Ничтожный повод — зубная боль, повидимому, в результате невралгии,— приучил де-Квинси к употреблению капель опийной настойки. В своей исповеди он подробно описывает, как создавалась и развивалась его несчастная привычка, с того момента, как он узнал, «что можно купить блаженство на один пенни и унести его с собой в жилетном кармане» и до той эпохи, когда он стал пить настойку рюмками, употребляя до 8000 капель в день; яркой образно описывает он сначала наслаждения опийного опьянения, потом страдания, им доставляемые, мучительную борьбу с этой роковой привычкой и, наконец, свое «третье падение ниц перед идолом». Особенный интерес в его рассказе представляет описание вызываемых опием образов Фантазии, доходивших постепенно по мере увеличения приемов до ярких галлюцинаторных переживаний. «Ночью, когда я без сна лежал в постели, пишет де-Квинси, мимо меня непрерывно шли в мрачной торжественности процессии, как будто движущиеся Фризы, изображающие бесконечные истории, такие печальные и такие торжественные, казавшиеся событиями из времен еще до Эдипа и Приама, до Тира и Мемфиса. Одновременно изменились и мои сны. Они наступали внезапно и как будто открывали в моем мозгу действие театра, в котором разыгрывались ночные представления превышающего все земное великолепия»… Самые формы этих ночных переживаний стали необычными: перед его взором открылись громадные пространства, время стало казаться бесконечным. «Ощущения пространства и времени были как бы необыкновенным образом возбуждены. Здания, ландшафты восставали передо мною в таких чудовищных пропорциях, что обычный человеческий глаз не был в состоянии объять их. Пространство вздувалось и принимало непередаваемые словом размеры. Но это беспокоило меня все-таки меньше, чем бесконечное удлинение времени. Временами мне казалось, как будто в одну ночь я прожил семьдесят или сто лет, а иногда у меня было чувство, как будто прошло целое тысячелетие иди, даже, такой промежуток времени, который превышает всякие границы человеческого опыта… И после пробуждения невозможно и смешно было выражать эти протяжения времени выражениями, взятыми из человеческой жизни»… — 7 —
|