Почему они шепчутся? Они хотят скрыться от меня. Я иду по улице и вхожу в Люксембургский сад. Я едва волочу мои ноги, они отнялись от самых бедер, до пяток, приходится сесть на скамью. Я отравлен. Это — первая мысль, которая мне приходит в голову. И как раз сюда прибыл Поповский, который убил свою жену и ребенка ядовитыми газами. Это он, согласно знаменитому эксперименту Петтенгофера, провел ток газа сквозь стену. Вечером из страха перед новым покушением на меня я не осмеливаюсь более оставаться за моим столом. Я ложусь в постель, не решаясь, однако, заснуть. Тут в мою голову заползает беспокойное чувство: я жертва электрическою тока, который проведен между обеими соседними комнатами. Напряжение растет, и после некоторого сопротивления я покидаю постель, одержимый одной мыслью: Меня убивают. Я не позволю меня убить. Я выхожу, чтобы отыскать слугу в его комнате в конце кори-дара. Но — его там нет. Итак, он нарочно удален, услан, он — тайный участник, он куплен. Откидывая занавеси алькова, я слышу над собой, как мой враг встает с постели и бросает какой-то тяжелый предмет в сундук, крышку которого он после этого запирает на ключ. Значит, он что-то скрывает; может быть, электрическую машину…» В приведенном отрывке ясно видно, как бредовые толкования следуют непосредственно за обманами чувств, усиливаясь в то же время наклонностью придавать особое значение незначительным случайным обстоятельствам. В нижеследующих строчках это стремление к установлению несуществующих отношений между больным и окружающими его становится еще рельефнее (бред отношения): «В отеле происходят вещи, которые меня беспокоят. На следующий день после моего прибытия я нахожу на доске в вестибюле, на которой висят ключи от дверей, письмо, адресованное г-ну X., студенту, носящему то же имя, как и семья моей жены. За этим письмом, которое было таким вызывающим образом выложено, как будто имелось намерение показать ею нарочно, следуют другие. Второе адресовано г-ну Биттеру и имеет венский штемпель, на третьем упоминается польский псевдоним Шмухаловский. И тут вмешивается дьявол. Ибо это имя — подставное, и я понимаю, о ком оно должно мне напоминать: о моем смертельном враге, который живет в Берлине. Другой раз оказалось шведское имя, которое напомнило мне о враге на родине. Наконец, письмо с венским штемпелем оказалось снабженным печатной надписью: Бюро химических анализов д-ра Эдера. Это значит, что ведется шпионаж за моим синтезом золота. Больше нет никакого сомнения, что здесь плетется интрига; но чорт смешал карты этим шулерам…» — 62 —
|