|
Больной 18 лет, она довольно сильно отягощена наследственно г туберкулез у матери и брата, кроме того мать страдала истерическими припадками, а двоюродный брат — душевно больной. Сама больная в предыдущие годы много переутомлялась и уже пережила возвратный тиф. Года три тому назад у нее появились головные боли, которые за последнее время сделались почти постоянными. Детство оставил» у нее неприятные воспоминания. Отца она не любила, видя в нем всегда что-то неискреннее. Самое яркое, что связывается с мыслями о матери, это—истерические крики последней. В семье была тяжелая атмосфера также и благодаря присутствию детей от первого брака отца, с которыми у матери больной всегда возникали недоразумения. Девочке казалось, что ее никто не любит, что она для всех — ноль, Она пыталась проверить это: «убегу куда-нибудь от обеда или чаят спрячусь в шкаф, чтобы узнать, вспомнят ли обо мне»… Все переживала одна, ни с кем не делилась. Рано начала читать неподходящие по возрасту книги: «Крейцерову сонату» и письмо к французу Толстого, «Идиот» Достоевского; хотя и плохо понимала их, но старалась докопаться. Особенно тяжело на нее действовала раздвоенность в семье. «Не подойдешь к папе, он обидится, начнет маме говорить, что отучает детей от него. Если пойдешь к маме, еще хуже. Из пустяка сильные драмы. Приходилось выслушивать жалобы матери на отца и наоборот, в отсутствии одного из них»… «Когда я была не очень большая, пришла мать и заплакала. Я встала и пошла к ней. Мать в полубреду говорила о папе много нехорошего… Я затаила злобу, пошла и легла, ничего не сказала. После этого он стал мне неприятен. Противно, когда он меня целовал». Около года назад больная познакомилась с товарищем мужа своей сестры, который через некоторое время прислал ей письмо с объяснением в любви. Он нравился больной, но она не думала, что любит его. Однако, собираясь на Рождество ехать в гости к сестре, с удовольствием думала, что увидит его, и что будет весело. Но письмо сестры с приглашением запоздало, и больная не поехала. С другой стороны, тот не решался к ней ехать сам без зова. Больная же в глубине души ждала, что, может быть, он догадается и приедет. На Рождестве она старалась показать окружающим, что ей все трын-трава, и внешне веселилась во всю, а «на душе была тоска»… «Мне было скверно, а я хохотала». О самоубийстве она, повидимому, Фантазировала давно и охотно, при чем ее мысли о смерти носили довольно типичный характер суицидальных1 фантазий обиженных детей: хотелось, чтобы все суетились, бегали, охали, стонали, думала о том, что будут делать и говорить родные и знакомые. — 105 —
|