|
За три месяца до помещения в больницу Св. Анны он поступает в качестве вспомогательного сотрудника в одно из бюро общественных работ города. На новом месте он вскоре делается мрачен, угрюм, несообщителен, запирается в конторе, что-то в ней ищет, переворачивает все вверх дном, помечает страницы в делах не так, как здесь принято — наконец приходит в сильное возбуждение, угрожает сотрудникам и показывает им ножом для бумаг, что отрежет им головы. Руководство советует ему отдохнуть какое-то время. На следующий день он приходит на службу очень рано, требует разговора с начальником, запирается и отказывается впустить кого-либо, пока не переговорит с шефом. Возбужденность его нарастает — возникает скандальная ситуация, во избежание инцидентов его приглашают на встречу с руководителем, который будто ждет в одном из ресторанов. Он попадает в префектуру полиции, где его освидетельствует Legrain du Saulle. Его направляют в больницу Св. Анны — здесь он пасмурен, подозрителен, отказывается отвечать на вопросы, требует, чтобы его выписали: это место не для него, говорит он. В письме, адресованном директору больницы, он пишет следующее: «Если меня привели сюда неизвестные мне закулисные силы, то именно мне надлежит выяснить, кто они и что из себя представляют: в интересах безопасности, как моей, так и моих близких.» В этих жалобах он всякий раз пишет об «отвратительных больных, рядом с которыми он вынужден находиться», хотя его поместили в палату со спокойными соседями. По прошествии нескольких дней он говорит, что молодые сотрудники бюро плохо себя вели по отношению к нему, дразнили его во время работы и называли «прусским офицером». Его переводят в Бисетр, затем в Mazas: «Суд, пишет он, решил поддержать репутацию врачей, меня же обесчестить и заткнуть мне глотку. Судьи ловко ушли от обсуждения моего случая. Выписанный домой, он предпринимает активную кампанию против всех, кто по его мнению заслужил этого, и посылает письмо за письмом: прокурору Республики, президенту Академии медицины, министру юстиции, газетам — помещающим его историю под заголовком: «Безымянное преступление». С особенной ненавистью он преследует теперь врачей больниц, где он находился. В ноябре 1885г он обращается с прошением в Палату депутатов. Поскольку докладчик комиссии предложил «в поспешно сформулированных выражениях» не реагировать на его обращение, он направляет туда же в декабре новое прошение, озаглавленное: «Требование возмещения незаконно причиненного ущерба». Это настоящая обвинительная речь против врачей, его комиссовавших, и панегирик — собственному характеру, всему своему существованию. — 178 —
|