|
Философы считают, что естествознание не совместно с оценочными суждениями («Werturteile»); оценка — дело наук гуманитарных. «Для естествознания нет вообще никаких «высших» или «низших» организмов, если этими словами хотят сказать, что между ними есть различие по ценности»,—говорит Heinrich Rickеrt. Это, конечно, верно, но этим нисколько не затрагивается право медицины проводить различие между людьми здоровыми в дегенерированными. Ведь, приводя это различие, она имеет в виду ценности биологические, а не нравственные или эстетические. Покажем это на примере, взятом из области, лежащей на границе между психиатрией и этикой — вывод о взаимоотношениях медицины и эстетики получится у нас тогда сам собой. Возьмем слабоумного (следовательно, несомненно, патологического) преступника и назовем его на миг — все равно, правильно ли это, или неправильно — дегенерированным. С точки зрения этики он будет менее ценным, чем человек здоровый, дельный и социально-полезный. Врачу же до такого взгляда нет дела, для него подобный преступник только больной. Но все больные, взятые вместе, рассматриваемые под одним общим углом зрения, образуют некую группу, которую приходится поставить ниже группы людей здоровых. Говорить «рядом» вместо «ниже» было бы софистично в фальшиво, но критерий этого различения не моральный, а биологический. С этой точки зрения здоровье целесообразно, болезни же нецелесообразны, и конституция дегенерированного человека оказывается нецелесообразной для него самого или для общества, или даже и в том, и другом отношении. Если этот взгляд правилен и действительно естественнонаучен, то он применим не только к человеку, но и ко всей биологии в целом, в частности, также и ко всем животным. Правда, здесь имеется, по-видимому, еще одно затруднение. Естествознание не знает целей, оно рассматривает предметы исключительно с точки зрения причинности. Если из двух зоологических видов один сильнее и плодовитее другого, то он таков вовсе не для того, чтобы вытеснять второй, но именно, потому что он более силен, он его и вытесняет. И если вид-победитель кажется нам более целесообразным, то это основывается на иллюзии, на смешении причины с действием. Если продумать эту мысль до конца, то фактически все оказывается сведенным к одной ступени; здоровье и болезнь, норма и аномалия, вид, вариация и дегенерация,—ни одно из этих явлений не представляется более целесообразным, чем остальные. И это вовсе не пустые спекулятивные рассуждения. Сам Virchow считал патологическим процессом каждый случай эволюции в смысле Darwin'а, т. — е. всякое уклонение от типа родительского организма, а психиатр Arndt называл вырождением каждую вариацию. При таких условиях устраняется, конечно, всякая оценка, и, с точки зрения естествоиспытателя, гений, даже если он совершенно свободен от патологических черт, оказывается на одной ступени с идиотом и преступником. — 7 —
|