|
Как видно из данных в табл. 4, у 34 из 81 больного с тревожно-депрессивным синдромом, поступивших в больницу с диагнозом эндогенной депрессии, диазепамовый тест оказался тревожного типа, ДМТ — нормальным, а полный терапевтический эффект был достигнут лишь при применении феназепама и у 2 больных—лепонекса. Антидепрессанты в этих случаях оказались недостаточно эффективными. Таким образом, хотя психопатологическая симптоматика у большинства этих больных полностью соответствовала общепринятым критериям эндогенной депрессии, патогенетические механизмы, лежащие в ее основе, не были характерными для депрессии, поскольку ДМТ был нормальным, а антидепрессанты не оказывали терапевтического действия. С другой стороны, роль тревоги в формировании болезни подтверждалась результатами диазепамового теста и последующего лечения чистыми анксиолитиками. На этом основании мы выставляли этим больным рабочий диагноз «психоз тревоги» или «эндогенная тревога» (последний термин используется и некоторыми зарубежными авторами [Claycomb J., 1983]. Иначе говоря, большая группа больных с тревожно-депрессивным синдромом была разделена на две подгруппы: «эндогенной депрессии с тревогой» и «эндогенной тревоги со сниженным настроением». Как указывалось, по психопатологическим критериям эти две подгруппы часто не удавалось отдифференцировать, и до применения ДМТ и диазепамового теста мы могли их разграничивать лишь по результатам терапии, которая первоначально не всегда оказывалась оптимальной. Примером может служить следующее наблюдение. Больная К., 50 лет. Наследственность психическими заболеваниями не отягощена, но у брата хронический алкоголизм. В молодости частые ангины, блокадная дистрофия. В 45 лет обнаружена фибромиома матки. Последние годы гипертоническая болезнь. По характеру энергичная, честолюбивая, добросовестная. Последние 7—10 лет появились предменструальные напряжения, характеризующиеся умеренно сниженным настроением, тревогой, раздражительностью. Около полугода месячные стали редкими, нерегулярными. Психическое заболевание началось после ссоры со свекровью, в которую оказался вовлеченным муж больной. До этого в семье нарастала напряженная обстановка из-за неудачного, по мнению больной, замужества дочери и рождения внука, за которым не могла ухаживать, так как была загружена на работе (больная — преподаватель института, кроме того, вела большую общественную работу). Стала замечать, что не хочется возвращаться домой, в институте почувствовала свою несостоятельность; казалось, что перестала справляться с работой, хотя заведующий кафедрой и сослуживцы отрицали это. Нарастала тревога за будущее, боялась остаться одна, так как дочь переехала к зятю, а с мужем испортились отношения, и больная опасалась, что он потребует развода, что муж категорически отрицал. Появились мысли о бессмысленности и бесперспективности жизни, чувство беспомощности, настроение продолжало снижаться, одновременно усилились тревога, внутреннее напряжение, особенно рано утром, до ухода на работу и перед сном. По настоянию родных обратилась к психиатру. На приеме: мимика напряженная, скорбная, безучастная, однако во время беседы шея часто покрывается красными пятнами, пульс учащен. Жалуется на гнетущее чувство в груди, в большей степени за грудиной, настроение резко снижено, испытывает постоянное внутреннее напряжение, тревогу, особенно по утрам и вечером. Днем, на работе чувствует себя лучше. Суицидные намерения отрицает, но «бывает так тяжело, хоть руки на себя накладывай». Считает, что муж и дочь оказались неблагодарными и эгоистичными, но в этом виновата и сама, все время их баловала. Сон нарушен: затруднено засыпание, по ночам часто просыпается, ранние пробуждения, аппетит отсутствует (лишь вечером выпивает стакан чая с бутербродом), запоры, артериальное давление 160/100 мм рт. ст. Был поставлен диагноз «инволюционная меланхолия», начато лечение амитриптилином (до 250 мг в день). Первые 3…4 дня отмечала некоторое облегчение, однако затем вновь резко усилилась тревога, ухудшилось настроение. Терапия была временно отменена и проведены диазепамовый и дексаметазоновый тесты. Данные последнего теста оказались нормальными —при высоком исходном уровне 11-ОКС (266 мкг/л) подавление равнялось 49 %, введение 30 мг седуксена привело к полному исчезновению симптоматики, и возникло кратковременное состояние эйфории. Через 3…4 ч настроение вновь ухудшилось, однако в течение дня не достигало прежнего уровня. Было начато лечение феназепамом (до 4,5 мг в день), и через неделю состояние больной почти полностью нормализовалось. В дальнейшем состояние было хорошим в течение года, но периодически принимала небольшие дозы феназепама, когда чувствовала приближение тревоги или возникала стрессорная ситуация. — 213 —
|