|
Внезапно я поднялся, вошёл в нашу хижину и взял рукопись «Будды». Наконец-то она закончена. В финале Будда, лежа под цветущим деревцем, поднимает руку и приказывает пяти его стихиям - земле, воде, огню, воздуху, разуму - раствориться. Прочитав это, я понял, что больше не нуждаюсь в этом тревожном образе; в знак того, что я как бы закончил свою службу у Будды, я тоже поднял руку и приказал Будде раствориться во мне. Поспешно, с помощью всемогущих слов-заклинаний, я опустошил своё тело, душу и разум. Ожесточённо нацарапывал я последние слова, испуская последние крики, и внизу толстым красным карандашом начертал свое имя. Всё было кончено. Толстой бечёвкой я крепко перевязал рукопись, испытывая странную радость, будто мне удалось связать по рукам и ногам какого-то грозного врага, может быть, так радуются дикари, когда связывают своих любимых усопших, чтобы те не смогли, выйдя из могил, превратиться в привидения. Прибежала маленькая босоногая девочка. На ней было жёлтое платье, в ручонке она сжимала красное яйцо. Она остановилась и в страхе смотрела на меня. - Чего тебе? - спросил я с улыбкой, чтобы придать ей смелости. - Ты чего-нибудь хочешь? - Она засопела и слабым, задыхающимся голосом ответила: - Мадам послала сказать тебе, чтобы ты пришёл. Она в постели. Это ты Зорба? - Хорошо, я приду. Я переложил красное яйцо ей в другую ручонку, и она убежала. Я поднялся и отправился в путь. Деревенский гул постепенно приближался; нежные звуки лиры, крики, выстрелы, весёлые песни. Когда я вышел на площадь, парни и девушки, готовясь танцевать, собрались под тополями, покрытыми свежей листвой. Вокруг на скамьях, опираясь подбородками на трости, расселись старики и наблюдали. Несколько позади стояли старухи. Среди танцоров, с апрельской розой за ухом, возвышался знаменитый лирник, Фанурио. Левой рукой он прижимал к коленям свою лиру, пытаясь смычком, зажатым в правой руке, водить по звонким струнам. - Христос Воскресе! - крикнул я, проходя мимо. - Воистину Воскресе! - отвечал мне радостный гул. Я бросил быстрый взгляд. Хорошо сложенные парни с тонкими талиями надели панталоны с напуском и головные платки, бахрома которых спадала на лоб и виски, наподобие завитых прядей. Девушки с повязанными вокруг шеи монистами и белыми вышитыми платками, опустив глаза, дрожали от нетерпения. Кто-то спросил: - Ты не останешься с нами, господин? — 173 —
|