|
— Я никогда и пальцем ее не трогал. Херб взглянул в окно, где несколько учениц ели свой завтрак. — Знаешь, — негромко произнес он, — ты лучший учитель школы. Ты можешь заинтересовать девочек, как никто другой. Джек почувствовал, как начинает закипать кровь: он неожиданно осознал, что одним увольнением дело не ограничится. Директор взял ручку и постучал ею по крышке письменного стола. — Послушай, Джек, я тебе верю. Но родители хотят знать, почему школа принимает на работу учителей с сомнительной репутацией. И Эллидор Марш дышит мне в спину… — Эллидор Марш гребаный фундаменталист, который не имеет права быть священником в частной гимназии! — Он еще и отец, который полагает, что его пятнадцатилетняя дочь занималась сексом с человеком вдвое старше ее, которому пристало быть умнее. Обвинение черным облаком повисло между ними. — Это бездоказательно! — заявил Джек, и у этих слов был странный привкус. Херб старательно отводил взгляд. — Попытайся поставить себя на мое место, Джек. Репутация школы пострадает, если здесь будет работать учитель, которого обвиняют в сексуальном домогательстве. — Он обошел стол. — Если я как-то еще могу помочь… — Не нужно делать мне одолжений! — отрезал Джек и вышел, не дослушав Херба. Анна-Лиза Сент-Брайд на самом деле была знакома с Брук Астор. В спальне у нее лежала настоящая шкура тигра, которого муж застрелил на сафари. У нее была квартира на Верхнем Ист-Сайде, которая попадала на страницы «Архитектурного дайджеста» чаще, чем модные квартиры на Грейси-сквер. Но самое удивительное в Анне-Лизе было не это. Интереснее было то, что она жила вместе с бывшей любовницей своего мужа, ставшей теперь ее лучшей подругой. Или то, что среди проституток у нее было столько же знакомых, сколько и среди дебютанток высшего света. Она была хорошо известна своей десятилетней «священной войной» против насилия над женщинами. В самых неблагополучных районах Нью-Йорка благодаря кошельку и железной воле Анны-Лизы было организовано двадцать кризисных центров, где помогали жертвам насилия. Поэтому когда Джек на пороге своего дома увидел мать, то замер, мягко говоря, словно громом пораженный. Ее решимость приехать поддержать сына — еще не зная всех подробностей — тронула Джека до глубины души. При одном взгляде на мать он почувствовал, как стена, которую он возвел вокруг себя, начинает рушиться. Он нагнулся поцеловать ее в щеку, но она отпрянула. — Джек, я не в гости. Я приехала, чтобы сказать то, что считаю нужным, лично. — Анна-Лиза серьезно взглянула на сына. — Ты знаешь, скольких изнасилованных женщин я видела? — 79 —
|