— Почему ты на моей стороне? — спрашиваю я у Астрид. Астрид улыбается. В сгущающихся сумерках она становится похожа на мою маму. Астрид забирает у меня ребенка. — А почему бы и нет? — говорит она. ***— Роберт, — обращается к мужу Астрид Прескотт, когда мы входим в столовую, — ты, наверное, помнишь Пейдж… Роберт Прескотт сворачивает газету и откладывает в сторону очки. Он встает мне навстречу. Я протягиваю руку, но он не обращает на нее внимания и после секундного колебания крепко меня обнимает. — Спасибо, — говорит он. — За что? — окончательно растерявшись, шепчу я. Что я натворила на этот раз? — За малыша, — отвечает он и улыбается. И вдруг до меня доходит: за все время, которое я посвятила Максу, Николас ни разу не произнес ничего подобного. Я сажусь за стол, но от волнения не могу есть ни суп, ни салат, которые приносит из кухни Имельда. Роберт сидит за одним концом огромного стола, Астрид — за другим, а я расположилась где-то посередине. Напротив меня стоит еще один прибор. — Это для равновесия, — успокаивает Астрид, заметив мои встревоженные взгляды. — Не переживай. Николас уже приезжал за Максом. По словам Астрид, ему предстоит двадцатичетырехчасовое дежурство, и он решил пораньше лечь спать. Обычно за обедом Макс сидит на своем высоком стульчике рядом с Робертом, который скармливает ему кусочки булки. — Николас почти ничего не рассказал нам о твоей поездке, — говорит Роберт таким тоном, как будто я ездила в отпуск. Я молчу, размышляя о том, что могу им рассказать и при этом окончательно себя не скомпрометировать. В конце концов, эти милые люди — родители Николаса. — Я не знаю, рассказывал ли вам Николас о том, что я выросла без матери, — нерешительно начинаю я. — Она ушла, когда мне было пять лет. Когда я поняла, что не справляюсь с Максом, мне пришло в голову, что если бы мне удалось ее разыскать, то все уладилось бы само собой. Астрид поцокала языком. — Ты отлично справилась, — говорит она. — Более того, ты вынесла на себе все самое трудное. Ты ведь кормила его грудью? Да, я помню. Николас оценил это только тогда, когда Макса пришлось в одночасье перевести на смеси. Наше поколение вообще не морочило себе с этим голову. А в наших кругах кормление грудью и вовсе считалось чем-то неприличным. Роберт перехватывает у нее инициативу. — Не обращай внимания на Астрид, — улыбаясь, говорит он. — Порой она недели и месяцы напролет проводит в каких-то шалашах, где кроме нее других человеческих существ нет и быть не может. У нее богатый опыт общения с самой собой. — 276 —
|