Забрать любовь

Вдруг перед глазами Николаса молнией пролетает картинка: Пейдж делает ему бутерброд, выскребая остатки соуса из консервной банки. В полпятого утра она, как обычно, готовит ему ланч и провожает на работу.

— Увы, — говорит она, позвенев ножом по пустой банке, — тут больше ничего нет.

Оглядевшись в поисках посудного полотенца и не найдя его, она вытирает руки о ночную рубашку, не заметив, что Николас за ней наблюдает.

Пейдж ни разу не приготовила ему ланч с тех пор, как родился Макс. И хотя Николас не собирается ни в чем обвинять новорожденного или признаваться в ревности, он вдруг осознает: с тех пор как родился Макс, Пейдж ему уже не принадлежала. Он стискивает ворс ковра кулаками, совсем как Макс. Пейдж вернулась не ради него. Пейдж вернулась ради Макса. Скорее всего, она проследила за ним до больницы только для того, чтобы убедиться в том, что он не помешает ее общению с Максом. И хотя это нисколько не должно его беспокоить, потому что он от нее отрекся, ему все равно больно.

Николас делает глубокий вдох и ждет, пока приступ боли сменится вспышкой гнева. Зрелище Пейдж, играющей с его сыном, почему-то не будит в нем ярость. Он, сощурившись, наблюдает за ними и пытается понять, что напоминает ему эта картинка. И вдруг понимает: Макс смотрит на нее, как на божество. Точно так Пейдж когда-то смотрела на Николаса.

Николас вскакивает на ноги и с возмущенным видом оборачивается к матери.

— Какого черта ты ее сюда впустила? — орет он.

— Какого черта я не должна была этого делать? — невозмутимо отвечает Астрид, вставая с кресла.

Николас проводит рукой по волосам.

— Господи, мама, я не думал, что это надо обсуждать! Я ведь сказал тебе, что она вернулась. И ты знаешь , как я к этому отношусь. Ты знаешь , как она поступила.

Он тычет пальцем в Пейдж, которая продолжает возиться с малышом. Теперь она щекочет ему животик.

— Откуда ты знаешь, что она не украдет его, как только ты отвернешься? Откуда ты знаешь, что она не причинит ему вреда?

Астрид кладет ладонь на руку сына.

— Николас, — спокойно говорит она, — ты и в самом деле думаешь, что она может это сделать?

Тут Пейдж тоже поднимает голову. Потом встает.

— Николас, я просто должна была его увидеть. Я сейчас уйду. Твоя мама ни в чем не виновата.

Она подхватывает сына на руки, и он обвивает пухлыми ручонками ее шею.

Николас делает шаг вперед. Теперь он стоит так близко к Пейдж, что чувствует ее теплое дыхание.

— Я не хочу видеть твою машину возле дома, — тихо, но властно произносит он голосом человека, привыкшего к повиновению. — Я подам на тебя в суд и потребую, чтобы тебе запретили приближаться к моему дому.