Забрать любовь

— После операции пациенты чувствуют себя намного хуже, чем когда они к нам поступили, — разъясняет Николас резиденту. — Мы делаем это преднамеренно , в надежде, что в итоге их здоровье поправится. Вот почему мы находимся на пьедестале. Если вы собираетесь доверить свою машину механику, вы разыскиваете профессионала. Если вы собираетесь доверить свою жизнь хирургу, вам нужен Бог.

Резидент смеется и восхищенно смотрит на Николаса. Мне ясно, что он считает Николаса абсолютно мифическим существом.

Как только я задаюсь вопросом, почему за восемь лет брака я ни разу не видела Николаса на работе, его вызывают по громкоговорителю. Он что-то бормочет резиденту и бросается к ближайшей лестнице. Резидент выходит из палаты Оливера Розенштайна и идет в противоположном направлении. Я не знаю, куда мне теперь идти, поэтому остаюсь там, где стояла, — у открытой двери палаты.

— А-а, — слышу я, и Оливер Розенштайн шевелится на кровати.

Я кусаю нижнюю губу. Я не знаю, что делать, и тут мимо меня проносится медсестра. Она вбегает в палату, склоняется над Оливером и поправляет какие-то трубки, провода и катетеры.

— У вас все хорошо, — успокаивает она, похлопывая пациента по желтой руке с вздувшимися венами. — Сейчас я позову доктора.

Она выбегает так же стремительно, как и появилась, и поэтому я становлюсь единственным человеком, который слышит первые слова, произнесенные Оливером Розенштайном после операции.

— Это нелегко, — еле слышно шепчет он. — Нелегко… Это очень, очень трудно. — Его голова перекатывается по подушке из стороны в сторону, как будто он кого-то высматривает. Заметив меня, он улыбается. — Элли, — шепчет он срывающимся хриплым голосом. Мне ясно, что он за кого-то меня принимает. — Я здесь, kine ahora , — говорит он. — Этот Прескотт настоящий мужик, несмотря на всю свою голубую кровь.

***

Проходит еще час, прежде чем мне снова удается найти Николаса. Я блуждаю по одному из этажей, когда он вылетает из лифта. Николас на ходу читает какие-то бумаги и жует кекс. Когда он проходит мимо дежурной медсестры, она хохочет.

— Вы станете нашим следующим кардиохирургом с заблокированными артериями, — укоризненно говорит медсестра, и Николас, не останавливаясь, бросает ей второй, еще не распечатанный кекс.

— Если ты никому не расскажешь, кекс твой.

Я изумляюсь, глядя на этого человека. Все его знают, а он так спокоен и сосредоточен. Николас, который не в состоянии отыскать арахисовое масло в собственном холодильнике, в больнице чувствует себя как рыба в воде. Осознание приходит как пощечина: здесь его настоящий дом. Эти люди — его семья. Этому врачу, который нужен всем, не нужен вообще никто, а я и подавно.