Время прощаться

Мы на вездеходе прокатились по заповеднику, чтобы я составила о нем собственное впечатление. Я сидела сзади, крепко обхватив Томаса за талию, прижимаясь щекой к его теплой спине. Ворота были спроектированы таким образом, чтобы через них мог въехать автомобиль, но не мог сбежать слон. Для азиатских и африканских слонов были свои загоны, в каждом слоновник — хотя сейчас в загоне для африканских слонов находилась одна лишь слониха Гестер. Слоновники представляли собой гигантские конструкции, настолько чистые, что хоть с пола ешь. Цементные полы с подогревом, чтобы зимой у животных не мерзли ноги. На дверях — тяжелые ремни, напоминающие длинные матерчатые рукава в автомобильной мойке, чтобы зимой тепло сохранялось, а слоны оставались внутри или выходили по своему желанию.

— Содержание слонов, наверное, влетает в копеечку, — пробормотала я.

— Сто тридцать три тысячи, — ответил Томас.

— В год?

— За каждого слона, — засмеялся он. — Боже мой, если бы в год! Я вложил все, чтобы завладеть этой землей, когда увидел объявление о продаже. И мы дали Сире возможность продать себя, пригласив всех соседей и прессу приехать посмотреть, чем мы здесь занимаемся. Нам делали пожертвования, но это капля в море. Одно производство стоило около пяти тысяч долларов на слона.

Мои слоны в Тули часто страдали от засухи, когда, словно узлы макраме, под кожей у них проступали позвоночник и впалые ребра. Южная Африка отличается от Кении и Танзании, где слоны для меня всегда выглядят относительно упитанными и счастливыми. Но, по крайней мере, у моих слонов была хоть какая-то еда. Угодья заповедника были обширными и зелеными, но здесь никогда не будет достаточно растительности, чтобы прокормить слонов; и такой роскоши, как пройти сотни километров слоновьими тропами и найти пропитание, у них нет, как нет и матриарха, который мог бы их повести.

— А там что? — спросила я, указывая на нечто, напоминающее бочку для оливок, пристегнутую ремнями к железной решетке стойла.

— Игрушка, — объяснил Томас. — Там снизу дырка, внутри мяч с лакомствами. Дионн приходится засовывать хобот внутрь и двигать мяч, чтобы через дырку что-то выпало.

И в это мгновение, как будто Томас ее позвал, сквозь шелестящие стропы над дверью сарая выглянула слониха. Она маленькая и рябая, с пушком волос на макушке. Уши у нее, в сравнении с африканскими слонами, к которым я привыкла, маленькие и зазубренные по краям. Костлявые дуги над впалыми глазами — нависшие утесы. Большие карие глаза так густо окружены ресницами, что ей позавидовала бы любая модель, и эти глаза были прикованы ко мне — незнакомому человеку. Я чувствовала, как она изо всех сил пытается что-то мне рассказать, однако я пока не сильна в ее языке. Неожиданно она покачала головой — то же самое шокирующее предупреждение, которое я привыкла наблюдать в заповеднике, когда люди по неосторожности заходили на территорию стада. Я улыбнулась, потому что она не производила такого устрашающего впечатления.