|
Мать говорит: – Нет, Лукас не вернется. Я его убила. Я убила своего мальчика, он никогда больше не придет назад. Мать садится в кресло гостиной, она дрожит. Медсестра закатывает Матери рукав халата и делает укол. Мама не сопротивляется. Медсестра говорит: – Лукас не умер. Его перевели в Восстановительный Центр, я вам уже говорила. Я говорю: – Да, в Центр, который находится в городе С. Я ездил его искать. Центр был разбомблен, но в списке погибших Лукаса нет. Мать совсем тихо спрашивает: – Ты правду говоришь, Клаусс? – Да, Мама, я говорю правду. Медсестра говорит: – Но вы совершенно точно его не убили. Теперь Мать спокойна. Она говорит: – Нам нужно туда поехать. С кем ты туда ездил, Клаусс? – С одной дамой из приюта. Она меня сопровождала. У нее семья живет около города С. Мать говорит: – Приюта? Мне говорили, что ты жил в семье. И что там очень хорошо о тебе заботились. Ты должен дать мне их адрес, я их поблагодарю. Я начинаю путаться: – Я не знаю их адреса. Я там пробыл совсем недолго. Потому что… потому что потом их депортировали. Потом меня отправили в приют. У меня все было, и все относились ко мне хорошо. Медсестра говорит: – Я ухожу. У меня еще много дел. Ты проводишь меня, Клаусс? Я провожаю ее до ограды. Она спрашивает: – Где ты был, Клаусс? Я отвечаю: – Вы слышали, что я сказал Маме. Она говорит: – Да, я слышала. Только это неправда. Ты не умеешь лгать, мальчик. Мы вели розыски в приютах, тебя не было ни в одном из них. А как ты нашел дом? Откуда ты знаешь, что твоя Мама вернулась? Я молчу. Она говорит: – Ты можешь хранить свой секрет. У тебя, наверное, есть на это причина. По не забывай, что я лечу твою Маму уже несколько лет. Чем больше я буду о ней знать, тем больше смогу ей помочь. И вдруг ты являешься с чемоданом, я имею право спросить тебя, откуда ты пришел. Я говорю: – Нет, не имеете. Я пришел, вот и все. Скажите, как мне поступать с Матерью? Она говорит: – Поступай как хочешь. Если можно, будь терпелив. Если у нее случится приступ, позвонишь мне. – Приступ – это как? – Не бойся. Это будет не хуже, чем сегодня. Она кричит, дрожит, вот и все. Вот мой номер телефона. Если что‑то не так, позвонишь. Мать спит в кресле в гостиной. Я беру чемодан и иду устраиваться в детской, в конце коридора. Там по‑прежнему стоят две кровати, кровати для взрослых, которые наши родители купили прямо перед «этим». Я еще не подобрал слова, чтобы назвать то, что с нами случилось. Я мог бы сказать драма, трагедия, катастрофа, но в уме я все равно говорю просто «это», и названия для этого нет. — 199 —
|