Теперь я твоя мама

Теперь я понимаю те переживания. Это была тревога, а не сердечный приступ. Я рада, что обсудила этот вопрос с доктором Виллиамсон. Симптомы стали слишком серьезными, чтобы можно было от них просто отмахнуться. Когда я сегодня ходила к ней, она проверила мне сердце и измерила кровяное давление.

– К сердцу это не имеет никакого отношения, – сказала она. – То, что вы только что описали, является классическим проявлением острого тревожного состояния.

Она отрицательно покачала головой, когда я спросила, не придумала ли я эти ощущения.

– Острое тревожное состояние может возникнуть внезапно без видимой причины, – ответила она. – Но у него должна быть серьезная скрытая причина.

Она спросила, мучает ли меня тревога. Я сказала, что все хорошо, но она написала на бланке имя и номер телефона и подала его мне.

– Эта женщина – прекрасный психоаналитик, – заверила она. – Позвоните ей, если считаете, что у вашей тревоги есть некая серьезная невыраженная причина.

Тревога… Это было так очевидно. Я вспомнила, как такое случилось со мной в первый раз. Тогда я ехала из Дублина, а ты была пристегнута к пассажирскому сиденью. Мы провели целую неделю с моим отцом и Тессой, и я хотела побыстрее выехать из города, пока не начался вечерний час пик. Я ехала вдоль набережной, когда в груди возникла острая боль. Я притормозила на светофоре. Мне захотелось убежать от удушающей атмосферы в машине, но потом я увидела твое лицо в зеркале заднего вида. Я не могла убежать. Но именно этого я хотела: бросить тебя посреди дороги и убежать в туман, такой густой, что меня никогда не смогли бы отыскать. Загорелся зеленый свет, и я поехала дальше. Я пыталась взять страх под контроль. И у меня получилось. Мне удалось довезти тебя домой в целости и сохранности. Но приступы продолжались, и, когда доктор Виллиамсон поставила диагноз, я все поняла.

В тот день Лиффи спокойно несла свои воды мимо набережных Дублина. За высокими заборами, оклеенными афишами рок-концертов и театральных премьер, были видны краны. Но один плакат резко выделялся на их фоне. Это была фотография младенца, который прожил на свете пока лишь один день. Похищенного младенца. Изображение уже успело почти полностью выцвести.

Тревога… Я купила таблетки. Но они просто притупляют ощущения. Я все равно помню, что сделала.

Глава двадцатая

Карла

Всю следующую неделю все газеты пестрели рассказами на тему прошедшей пресс-конференции. Журналисты делали предположения, кто из криминальных авторитетов мог отдать приказ о похищении или о чем-то даже худшем. В одной бульварной газетенке красовался заголовок «Будущий отец пьет в ожидании». Тут же была опубликована фотография, на которой Роберт сидел за столом, обнимая за талию Шарон Бойл. Тогда они праздновали захват партии наркотиков в порту. Это случилось как раз в ту ночь, когда родилась Исобель. Широко улыбаясь, они подняли бокалы в направлении камеры. В переполненной пепельнице перед ними лежали две тлеющие сигареты.