|
Я собираю в кулак все свое мужество, как в те далекие дни, когда возвращалась домой, стараясь не бежать и тем самым провоцировать погоню. Я не иду по коридору на цыпочках, а марширую, стуча каблуками. Я подхожу к детской ванной комнате. Дверь, естественно, нараспашку, и я вижу нашего первенца во всем его половозрелом великолепии вплоть до россыпи прыщей на заднице. Широко расставив ноги и выгнув спину, он расположился под углом к унитазу так, чтобы я могла видеть его пурпурный член, сверкающий тем, что я сначала приняла за желе, но, благодаря серебристой обертке на полу, поняла, что это несоленое масло. И тогда же я впервые узнала, что у моего сына выросли тонкие, необычайно прямые лобковые волосы. Хотя большинство мужчин выполняет это упражнение с закрытыми глазами, Кевин глаза приоткрыл, чтобы бросить через плечо на свою мать лукавый, сонный взгляд. Я, в свою очередь, свирепо уставилась прямо на его член — вряд ли я сделала бы это в парке, скорее отвела бы глаза, поскольку отросток столь невпечатляющий, что остается только удивляться, из-за чего столько шума. Я подошла и захлопнула дверь. По коридору прокатился сухой смешок. Я протопала в кухню. Кофе пролился мне на юбку. Ты, должно быть, удивляешься, почему я просто не ушла? Ничто не мешало мне схватить Селию, пока у нее еще оставался один глаз, и вернуться в Трибеку. Я могла бы оставить вашу тесную компанию: тебя с твоим сыном и тот ужасный дом. В конце концов, все деньги принадлежали мне. Вряд ли ты поверишь, но мне это просто не приходило в голову. Вероятно, я так долго вращалась на твоей орбите, что прониклась твоим пылким убеждением: счастливая семья не может быть мифом, а если и может, то лучше умереть, цепляясь за прекрасное, но недостижимое, чем в пассивном, циничном смирении угрюмо думать, что ад — это другие люди, связанные с тобой родственными узами. Я ненавижу перспективу поражения; если, вынашивая Кевина, я подняла брошенную мною же перчатку, терпеть Кевина на постоянной основе — гораздо более серьезное испытание. В моем упорстве, возможно, был и практический аспект. Кевину было почти пятнадцать. Он никогда не заговаривал о колледже, ни словом не обмолвился о своем взрослом будущем; ни разу не проявил ни малейшего интереса ни к одной профессии и, насколько я знала, все еще цеплялся за желание жить на пособие, высказанное в пятилетием возрасте. Однако теоретически наш сын мог покинуть дом через три года. Следовательно, останемся только ты, я и Селия, и тогда-то посмотрим на твою счастливую семью. Те три года уже почти прошли, и они оказались самыми длинными в моей жизни, но тогда у меня не было дурных предчувствий. И может, это покажется тебе слишком простым объяснением, я любила тебя. Я любила тебя, Франклин. Я и сейчас тебя люблю. — 229 —
|