|
В Афинах мы поставили машину в гараж отеля и вышли на тротуар. Сперва мы долго стояли молча. И хотя мы весело болтали, как только покинули древний храм Посейдона, никто из нас не коснулся главного, того, что больше всего нас интересовало. В конце концов мне пришлось прервать это мучительное молчание. — А теперь пришло время строить планы на будущее, — сказал я. Мама обняла меня за плечи, а папашка выдавил несколько задушенных слов о том, что всему своё время. После недолгих препирательств мы втроём пошли в ресторан на крыше, чтобы отпраздновать наше воссоединение чем-нибудь холодным и вкусным. Папашка подозвал официанта и заказал лимонада для нас с ним и самого лучшего шампанского для мамы. Официант почесал в затылке и тяжело вздохнул. — Сначала господа напиваются без дамы, — сказал он. — Потом приходят ещё раз. А сегодня, видно, вечер дамы? Не получив никакого ответа, он записал наш заказ и зашаркал в бар. Мама, ничего не знавшая о нашем предыдущем общении с официантом, удивлённо взглянула на папашку. По-настоящему она растерялась, лишь когда папашка послал мне многозначительный взгляд Джокера. Целый час мы болтали ни о чём, и никто не осмелился спросить о том, о чём мы все думали. Наконец мама предложила, чтобы я пожелал им доброй ночи, пошёл в наш номер и лёг спать. Этим как будто и ограничился её вклад в воспитание сына, которого она не видела больше восьми лет. Папашка посмотрел на меня взглядом "делай, как она сказала", и тут только до меня дошло, что, может быть, я и был той причиной, по которой у них не клеился разговор. Мне стало ясно, что взрослым надо потолковать наедине. Это они по непонятной причине разошлись друг с другом, я был только тем, что усложняло всю ситуацию. Я крепко обнял маму, и она шепнула мне на ухо, что завтра в полдень поведёт меня в лучшую кондитерскую Афин. Я уже сумел завести небольшую тайну и с ней. В номере, раздевшись, я набросился на книжку-коврижку и в ожидании папашки стал читать дальше. В маленькой книжечке осталось совсем мало непрочитанных страниц. ЧЕТВЁРКА ЧЕРВЕЙ…мы тоже не знаем того, кто сдаёт карты…? Ханс Пекарь сидел, глядя в пространство. Тёмно-голубые глаза его странно светились, пока он рассказывал о загадочном острове, но теперь они словно погасли. В маленькой гостиной было почти темно, и полночь уже давно миновала. От потрескивающего в очаге костра осталось лишь слабое свечение. Ханс Пекарь встал и кочергой пошевелил тлеющие угли. Огонь ненадолго разгорелся и бросил призрачный свет на чаши с золотыми рыбками и все странные предметы в маленькой гостиной. — 151 —
|